Хоть трупов почти не было видно, следы страшной резни, произошедшей в соборе, были повсюду: в гулкой тишине почти пустого собора мои ботинки и сапоги императора оглушительно скрипели, прилипая к полу, липкому от крови.
Я сделал императору знак, чтобы скорее бежать из этого места. Но глаза императора были прикованы к чему-то в центре собора. Я тоже пригляделся, и мне стало ясно отсутствие мертвых тел на окровавленном полу и страшный смысл того, что делали янычары. Множество жертва избиения в соборе не лежали теперь посреди собора, а были аккуратно прибраны: янычары, очищая центр зала, торопливо сгребали тела в кучи вокруг колонн, отделявших центральный зал от окаймляющих его галерей. У одной из центральных зеленоватых колонн образовался гигантский "муравейник" из жертв резни, доходящий до середины колонны. Часть людей была еще жива, и муравейник ужасающе шевелился, источая стоны и кровяной пар, светившийся на солнце, как коллективный нимб.
Это было ужасно, но надо было думать не о мертвых, а о живых, и я чуть не выругался вслух, когда стало ясно, что император стремится к муравейнику. Мне было ясно, что это верная смерть, но я боялся остаться один.
Императора влекло к муравейнику, где, возможно, лежали его близкие и друзья. Мы стали красться, огибая зал по левой галерее, прячась за рядами тёмно-красных колонн. Янычары, чем-то занятые вдалеке, нас не замечали. И когда мы подкрались к центральному муравейнику, император, почти не скрываясь, обходил возвышающуюся кучу тел, жадно всматриваясь в лица убитых. Пару раз он бросался к кому-то по ошибке. Только один раз он увидел среди убитых дальнего знакомого — но императора отделяло от несчастного много тел, и он ограничился тем, что перекрестил узнанного старика.
40
Вдруг где-то в воздушной массе собора зародился пронзительный звук — резкий, как будто жалующийся, голос. Через секунду я узнал голос Аркадия, я разобрал слово: «Василефс!» Старик сумел нас найти.
Крик Аркадия прокатился под сводами, в гулком зале я не сразу обнаружил, откуда именно он кричит. Старик оказался совсем близко: он семенил к «муравейнику» прямо через зал. Аркадий был не один: за его нескладной фигуркой возвышалась фигура огромного янычара. Аркадий указывал ему в нашу сторону и, чуть не подталкивал янычара, видимо, плохо понимающего, на какое дело он согласился. Солдат сжимал в руке, Зульфакар, видимо, полученный в качестве аванса.
Я оглянулся на императора, он и не думал скрываться, не обращая внимание на новую опасность, он задумчиво обходил груду тел. Вдруг янычар, который уже грозно всматривался в нашу сторону, остановился и прислушался. Я тоже услышал барабанный бой в отдалении. Аркадий ничего не заметил и продолжал приближаться. Янычар уже смотрел не в нашу сторону, он оглядывался и прислушивался к тому, что делалось за стенами собора. Барабаны звучали всё громче, они, казалось, вынуждали янычара на что-то решиться. Решение, которое он, наконец, принял было ужасно для Аркадия. Усатый детина в колпаке в два шага догнал Аркадия со спины и взмахнул Зульфакаром. С знакомым свистом сдвоенные клинки широко разошлись во время удара. Они с двух сторон врезались в шею Аркадия и, срубив шею, лязгнув сошлись под кадыком.
Обезглавленный Аркадий осел у ног своего убийцы. Покрытая перстнями рука его всё ещё указывала на императора. Голова старика, которую ужасное оружие вырубило из туловища углом, падая, на мгновение повисла на кровавом лоскуте плоти, затем с упругим звуком упала и покатилась, подскакивая, по истертым каменным плитам. Счистив с дымящихся клинков застрявший кусок уха, янычар деловито удалился. Собор совершенно опустел. В огромном священном здании, где мы оказались наедине с горой трупов, стало очень тихо — лишь вдалеке звучали барабаны. Труп Аркадия беззвучно свалился набок. Что-то звякнуло о пол — из-за пазухи выпал так не пригодившийся Аркадию айфон.
41
Барабаны стали звучать все ближе, послышался цокот копыт — стало ясно, что приближается кто-то важный.
Бежать было поздно, я бесцеремонно толкнул императора на трупы и сам лег рядом.
Я увидел, как в двери зала въехал черный конь — раза в два выше обычного. В пустом соборе звук копыт по каменному полу оглушал. С того места, где мы лежали не было видно всадника, казалось на коне никто не сидит. “Sultano,” — тихо проговорил император. Осторожно объехав валявшиеся двери, чёрный монстр помедлил, но понукаемый невидимым всадником, испуганно дыша и фыркая, двинулся прямо на нас, объезжая низко висящие обручи подсвечников.