-Да, отказал, - сухо бросил Василий, недовольный тем, что кто-то осмеливается подвергать сомнению его решения, пускай даже любимый брат.
-Зря, в смутные времена народу как никогда нужны праздники.
-Быть может ты и прав. Я подумаю, над твоими словами, брат.
-Подумай, - усмехнулся Константин и отхлебнул из кубка изрядно.
-А вот та танцовщица-армяночка хорошенькая, не находишь?- сказал вдруг он.
Эти внезапные переходы Константина от одного предмета беседы к другому обычно всегда раздражали Василия, но теперь он даже был рад, что тот переменил тему.
Василий проследил взгляд брата. Рядом со столом извивалась в танце темнооокая черноволосая девушка. Монетки нашитые на ее костюм и тяжелый наборный пояс нежно позвякивали в такт ее движений.
-Мне кажется я знаю, кто разделит с тобой сегодня ложе, - усмехнулся Василий, но наткнувшись на страдающий взгляд сестры, осекся.
Свадьба Анны с князем русов была той ценой, которую пришлось заплатить за военную помощь варваров.
Мать, когда узнала об этом, пришла в неистовство.
-Чтобы рожденную в Пурпурной спальне отдать за какого-то нечесаного тавроскифа? Никогда такого еще в земле нашей не бывало и не будет!
-Не такой уж он и нечесаный. И по рассказам послов - хорош собой, - попытался смягчить мать и сестру Василий.
Но куда там. Сестра вспыхнула и ушла сразу к себе, а мать так и вовсе не разговаривала с ним целую седьмицу...
Сейчас, столкнувшись взглядами с Анной, Василий улыбкой хотел скрыть охватившую его неловкость. Сестру он любил и хотел ей добра, но обстоятельства, будь они не ладны, диктовали свои условия. Трон шатается. Фока вот вот подойдет к городу. Тут не только с русами, с самим чертом кажется пойдешь на сделку.
Мать и дочь почти ничего не ели, но в отличии от Феофаны, сидевшей подчеркнуто отстраненно, Анна то и дело бросала взоры на шумных, все больше хмелеющих варваров. Она рассматривала их с каким-то пугливым интересом. Такой взгляд, помнится, бывал у сестры во время посещения зверинца Большого дворца.
Анна, заметив, что Василий на нее смотрит, попросила разрешения покинуть зал. Тот благосклонно разрешил. Вместе с ней поднялась и мать...
-Ну и славно, - шепнул брату Константин, - а то сидят, словно у них в кубках уксус вместо вина.
Василий снова обратил свой взор на тавроскифов. Промеж них он заметил одного из своих опытнейших царедворцев Врану Нифонта, специально приставленного к варварам. Врана о чем-то беседовал с воеводой Яромиром - мрачного вида дядькой сорока с лишним лет с длинным чубом на гладко выбритой голове и вислыми усами с проседью. Император сегодня утром уже имел с ним недолгую беседу. Воевода понравился Василию. Говорит коротко, по-делу. Смотрит почтительно, держится с достоинством. На встрече договорились дать прибывшим несколько дней отдыха, а затем выступать.
Рядом с царедворцем и воеводой сидел совсем молодой воин с нежным девичьим румянцем на щеках. Он тоже был с чубом на бритой голове, впрочем как и все присутствующие на пиру тавроскифы, правда, вместо вислых усов, над верхней губой его пока темнел лишь юношеский пушок.
“Надо будет завтра, утром затребовать Врану к себе, расспросить - подумал император. - Психологические портреты этот прощелыга составляет предельно точно.”
В это время вышеупомянутый вельможа, вопрошал молодого воина:
-А откуда позвольте узнать, славный муж, знает наш язык?
“Славного мужа” звали Алексаха и на пир он был допущен в качестве переводчика воеводы Яромира, поставленного Великим князем киевским во главе шеститысячного отряда.
Алексаха хотел было честно ответить, что почти три года провел в рабстве у греческого купца из Херсонеса, пока не был освобожден дружиной славного Яромира, но, вовремя вспомнив указание последнего на пиру язык особо не распускать, лишь неопределенно мотнул головой.
-А все -таки? - настаивал вельможа, наваливаясь на Алексаху мягким плечом.
Его спас воевода.
-Давно хотел спросить, кто это? - обратился он вдруг к любопытному царедворцу, кивая в сторону двух покидающих застолье женщин.
-О, это мать императоров - Феофана, да хранит Господь ее дни, а также дочь ее, и сестра наших славных императоров Анна, - с готовностью отвечал любезный вельможа.
Услышав последнее имя, воевода сразу же встрепенулся, ибо знал об условиях договора между греками и Великим князем. Яромир всмотрелся и остался доволен: медноволосая, голубоглазая Анна была вида скромного, с лицом чистым и приятным. Не толстая, но и не худая. Владимиру такая точно понравится... Только бледноватая очень.