Забыл, что «старичок» шуток не понимает и юмора не оценит. Вот и выполнил волю самодержца в точности. А изъятые языки и глаза тоже в виде наказания и милости — за подобные дела и болтливость неумеренную обычно могли и головы лишить, или в Сибирь с клеймом отправить. Времена такие на дворе стоят — о демократии и публичности в народе русском еще не ведают, журналисты табунами не водятся, и камеру на чужие окна операторы и папарацци не наводят.
Благодать!
Агенты, принимаемые в дворцовые штаты, после посещения «кунсткамеры» становились усердными в службе и излишним любопытством и тем паче взяточничеством, уже не страдали — почитали таблички с пояснениями, что к «экспонатам» прилагались…
Глава 12
Патры
Линейный корабль «Петербург»
капитан-лейтенант Карл Розен
после полудня 12 февраля 1768 года
— Привет, друг мой Карлуша, давно не виделись, а встретились на земле древней Ахейи! Кто бы знал?!
Капитан-лейтенант Федор Карлов крепко обнял Розена за плечи, и они расцеловались по русскому обычаю. Затем отошли под оливу и уселись на теплые камни. Солнце светило отнюдь не по-зимнему, для Петербурга такая погода характерна началу мая, но никак не февралю.
— С чего это тебя в морскую пехоту направили? В этом балахоне попугайской расцветки я тебя сразу не признал.
Розен усмехнулся — мешковатая егерская форма на нем из флотского имела только эмблемы якоря на отложном воротнике, да кокарду на шапке. К тому же была сверху прикрыта накидкой желто-зеленых цветов, будто в грязи большой лужи пьяный матрос поворочался, а его собутыльники на него сверху хорошенько пописали.
Но зато такое обмундирование было плохо различимо на местных холмах среди кустарников — первые стычки с турками заставили моряков относиться к маскировке с должным вниманием.
— Так все из-за того абордажа и диверсии, что устроили на Неве. Помнишь, как меня из воды полудохлым куренком вытащил?! Ты хоть за яхту свою отчитался — тебе ведь всю царскую посуду там побили, и как помнится бутылки тоже, что мы с тобой тогда выпили?!
— Отчитался, еще кое-чего себе оставил, да команде после того абордажа выдал. Хорошо гульнули, знатно!
Засмеялся Карлов, хлопнув себя ладонью по груди. На черно-красной ленточке качнулся золотой крестик с мечами, что шли между лучами — чисто боевая награда. А если золотистые мечи накладные сверху крепились за ушко, то они как бы отмечали, что второе награждение уже за отличие в бою — такая награда особенно ценилась.
— За тот абордаж получил?
— Ага, — кивнул Карлов. — Сам государь отметил, из команды еще артиллерийского офицера крестом наградили и трех матросов — но тем серебряные дали. И медали всем выдали за ту баталию, а потом коронацию еще отметили. Но на войне лишь одну награду носят…
— Две, если оные с мечами, — в Розене сыграло мальчишество — он отвел полу балахона.
— Не может быть?! Завидую, брат…
Только и сказал Карлов, а остзейцу стало приятно на душе от этого восклицания. На русском флоте только он один имел боевые рыцарский и офицерский кресты. Даже вице-адмирал Спиридов во время смотра взирал на них с нескрываемой завистью.
— За атаку брандера государь всех наградил, мне золотой, погибшему боцману такой же, и матросам сгинувшим серебряные. А рыцарский дали за абордаж — я там самого Алехана изметелил и за борт выкинул. Но и он меня крепко тогда приложил!
— Ох, ни хрена себе?! Так как ты сейчас прятаться станешь — а если он тебя вспомнит?!
— Уже встретились — граф только посмеялся. Я ему глаз, а он мне нос на бок свернул — видишь какой «клюв» у меня стал? Сказал только, что жаль ему, что тогда друг с другом воевали. И меня крепко обнял, аж кости захрустели. И в пример другим поставил. А вечером мне от него подарок принесли, сейчас покажу.
Безмерно грустя, Розен достал из накладного кармана жестяную коробку — к черной зависти всего экипажа, включая капитана 1-го ранга Круза, что тиранил всех, кроме морских пехотинцев, на ней была яркая этикетка с надписью «Царские». Раскрыв ее, угостил старого приятеля папиросой, взяв себе одну и машинально подсчитав оставшиеся — пять штук из двух дюжин, что были в ней прежде.
Моряки закурили, благо услужливый и улыбающийся грек принес от костра тлеющую веточку. Дорогую спичку не пришлось тратить — перед отплытием из Кронштадта всем офицерам выдали в качестве дара от императора по коробке. Назывались они «серники» и зажигались на удивление хорошо, стоило только провести по специальной дощечке, покрытой непонятным составом. Очень полезную вещицу сотворили, но цена в гривну за коробок с полусотней штук отпугивала. Однако купили многие, хотя Круз пришел в бешенство — заявил, что если где увидит огонек, то с корабля спишет на берег, ибо опасается, что линкор ему спалят. Так что все ходили курить трубки к бочке, где в банке дымился фитиль.