— Веди же нас, Вергилий! — пафосно воскликнул я, бросая монетку, мгновенно исчезнувшую в лохмотьях оборванца.
Тот повёл нас вдоль причалов. Вскоре мы остановились у корабля округлых обводов, длиной метров слегка за двадцать и шириной четыре или немного больше. Одна мачта с единственным парусом, а также две надстройки, борта которых напоминали зубчатую стену замка с бойницами. Одна, на корме, сильно выдававшаяся за неё, называется вроде бы ахтеркастель, а другая, на носу, поменьше — форкастель. Я, конечно не мореман, но, родившись в портовом городе и имея знакомства среди моряков, не знать таких вещей просто стыдно.
Для управления использовалось рулевое весло. Ещё виднелись девять уключин для вёсел, но сами они были убраны. Значит, ещё столько же и с другого борта. Грузчики или матросы, на которых покрикивал седобородый мужик в потёртой кожаной куртке и таких же потёртых штанах, таскали на борт по сходням с причала какие-то тюки и катили бочки.
— Вот, благородные господа! — указал нам пальцем на судно оборванец. — Это, значит, хольк «Ундина». Хорошее судно. Хозяин — штойерман[2] Дитер Зальцигхунд. Это вроде прозвища. Вон он, в коже, командует погрузкой. Он собирается в Эсслинген, жаловался в таверне, что идёт с недогрузом. Повезло вам. Ещё пара часов — и отчалил бы.
Выполнив свою работу, оборванец откланялся, а я с Эрихом, оставив Роланда и Ульриха с вещами, пошёл договариваться со штойерманом-кормчим. Именно кормчим (или кормщиком, на русский манер), сейчас называют в Европе главного человека на корабле, а вовсе не капитаном. Слово капитан в XII веке обозначает куда более высокие должности, например, командующего армией или флотом (слово «адмирал» войдёт в обиход у европейцев только в следующем, XIII столетии), либо правителя какой-то местности. В частности, капитанами называют глав ряда итальянских городов-республик. Хотя, в наиболее цивилизованных государствах типа Византии есть специальные названия командиров военных кораблей, но в остальных христианских странах этим ещё не заморачиваются по причине отсутствия военного флота как такового — торговые суда при необходимости трансформируются для войны, а затем снова возвращаются к мирному использованию.
Договориться с кормчим Зальцигхундом, что означает Солёный Пёс (кстати, прикольное прозвище, скорее подошло бы бывалому мореходу, интересно, откуда оно у речника?), удалось быстро. Для этого даже не понадобились услуги Эриха как переводчика. Хозяин судна свободно владел французским, точнее, его северным наречием. Сам Дитер был мужиком за пятьдесят, с лысой, как бильярдный шар головой, с седой бородой по грудь, роста среднего, из тех, о ком говорят «неладно скроен, но крепко сшит». Голубые проницательные глаза, лицо с грубоватыми чертами изборождено морщинами, из тех, что появляются не от возраста, а от пережитого в жизни. На лице, шее и руках видны шрамы — следы то ли поножовщин в портовых кабаках, то ли баталий покрупнее. Серьёзный дядя! Подвезти нас он согласился охотно, взяв за это всего полсотни денье.
Эрих и Ульрих завели наших коней на палубу, где матросы, используя тали, подвешенные к рее и сети, опустили их в трюм, через люк, закрываемый деревянной решёткой. Подвешивать лошадей на специальных ремнях, чтобы их копыта едва касались палубы, не стали, всё-таки тихая, спокойная река, а не море, где от качки лошадь запросто могло прибить ударом о борт. Затем слуги занесли наши вещи в небольшую каюту в форкастеле, которую нам предоставил Солёный Пёс. Там же мы и разместились, в тесноте, как говорится, но не в обиде. Погрузка вскоре закончилась, и хольк, отвалив от пристани, устремился вниз по Саару.
— Вы не беспокойтесь, благородные риттеры, — сказал Дитер. — В Эсслинген я вас доставлю быстро. Реки здешние я знаю, как свой хольк. По Саару и Мозелю течение несёт, оно нынче сильное, видать, в Вогезах дожди прошли. А дальше, вверх по Рейну и Неккару, пойдём под парусом. Там с севера, с моря, ветра дуют, места ровные до самого Швабского леса, идти будет легко. Ничего нет лучше, чем передвигаться по реке, уж я-то знаю! Это не ноги по дорогам бить, и не задницу в повозке или седле. Оглянуться не успеете, как будете на месте!
Солёный Пёс оказался прав. Быстро закончился Саар, и мы вышли в Мозель. Река побольше, а виды те же самые. Деревни, поля, пастбища, лески, замки, иногда городки, из которых самым значительным был Трир на правом берегу. Город древний, построенный ещё до Рождества Христова, некогда римская крепость, а ныне столица архиепископства Трирского. Здесь же был и первый встреченный нами мост, каменный, римский.