Таким образом, налицо были результаты деятельности сторонников курии, пытавшихся убедить французский двор в несостоятельности авиньонского проекта по вопросу о вселенском соборе. Как раз в эти дни в Монпелье с этой целью находился один из них — архиепископ Крита. Но ему не удалось разубедить короля. По приказу последнего 21 апреля в городе отслужили торжественную мессу во имя возвращения греков в лоно католической церкви и в торжественной обстановке огласили указ о выпуске индульгенций[406]. 24 апреля за подписью короля вышло несколько писем, адресованных Базельскому собору, королевским послам, находившимся там, и гражданам Авиньона. В первом послании Карл VII подтверждал, что Авиньон как нельзя лучше подходит для проведения греко-латинского собора, обещал всячески содействовать этому и просил депутатов как можно скорее издать соответствующий декрет[407]. Своих представителей в Базеле король призывал позаботиться о том, чтобы вместо Авиньона ни в коем случае нс был выбран другой город[408]. Наконец, самим авиньонцам король также обещал пойти навстречу и скорректировать свои распоряжения о десятине в желательной для них форме[409].
Успешно завершив дела, 26 апреля оба епископа вернулись в Авиньон[410]. Оставалось лишь дождаться, пока в Базеле примут декрет, официально провозглашающий этот город местом проведения вселенского собора, чтобы после этого потребовать от него остальной денежной суммы. Делать это раньше городские власти отказывались. 8 мая 1437 г. ожидаемый декрет, принятый накануне от имени большинства, был отправлен из Базеля в Авиньон. К нему было приложено обращение французской нации, в котором авиньонцев призывали всеми силами ускорить отправку кораблей в Константинополь и обещали громкую славу, которая ожидает их город, если это дело будет доведено до счастливого конца[411]. 15 мая декрет поступил в Авиньон. Но здесь его отказались признать, так как на нем отсутствовала печать (как известно, вопрос о том, какая из партий должна обладать печатью, решался в Базеле еще целую неделю после сессии)[412]. К тому же практически сразу стало известно и то, что другой частью собора принят свой декрет. И напрасно епископы убеждали, что последний, принятый меньшинством, законной силы не имеет. Авиньонцы остались непреклонны.
28 мая из Базеля явились два эмиссара, которые доставили декрет, на этот раз с печатью. Они же предупредили, что если в течение 12 дней с момента их прибытия оставшиеся деньги не будут выплачены, то все переговоры будут свернуты. Впрочем, авиньонцев с самого начала подобные предостережения не слишком тревожили. Между тем 30 мая из Италии прибыл человек, которого город, как оказалось, посылал туда, чтобы еще раз проверить мнение папы. Однако понтифик, как и прежде, отговаривал авиньонцев от их намерений, грозя штрафными санкциями[413]. Несмотря на это, состоявшееся 31 мая общее собрание граждан, на котором присутствовало до 700 глав семейств, высказалось за положительное решение по вопросу займа[414]. Возобладало мнение, что лучше потерять деньги, чем отказаться от начатого[415]. Но и после этого власти не торопились. 6 июня они высказали новые сомнения. Так, например, они заявили послам, что новая редакция королевского указа о наложении десятины на клир до сих пор ими не получена и, кроме того, что германская нация на Базельском соборе предложила прибегнуть к этому побору только в том случае, если доходы от индульгенций окажутся недостаточными[416]. Но послы уже не могли удовлетворять все новые претензии, и 7 июня городской совет наконец подтвердил решение о выдаче денег. Вслед за этим едва не спутал все карты посол от короля Рене Анжуйского. Поскольку в это время он уже занимал неаполитанский престол, то открыто заявил, что является вассалом папы и намерен защищать его интересы. Так как авиньонцы собирались выделить деньги на проведение греко-латинского собора в своем городе, то поступали не только против папы, но и против нового короля Неаполя[417]. С его стороны теперь сыпались угрозы. Однако Рене Анжуйский оказался не той политической фигурой, которая могла заставить их изменить свои планы. Хотя угрозы не ограничились только словами. Когда через пару дней на галерах прибыл капитан Ни-код, толпа каких-то провансальцев, скорее всего подданных анжуйского дома, попыталась преградить ему доступ к причалу. Город находился на грани беспорядков[418]. Вместо того чтобы выдать посольству последнюю сумму — как раз истекал последний срок, — властям пришлось наводить порядок. И только 12 июня 1437 г. деньги наконец были выплачены[419].
407
Karolus VII Epislola ad concilium Basiliensem (1437 apr. 24 Montpellier) // CB. V, 223–224: Est enim locum il le Avinionensis ad hoc aptus et habilis… interponemus favores et auxilia oportuna dabimus eandenque conditionem sacrosanctam fovere, protegere et conservare… Rogamus igitur… super electione praedicta decretum vest rum irrevocabile conficere et publicare incunctanter velitis.
409
Karolus VII. Epistola ad civitatem Avinionem (1437 apr. Montpellier) // СВ. V, 225: Laquelle lettre du diziersme avons voluntiers et de bon cuer fait reformer en bonne et souffisante forme.
411
Epistola nationis Gallicanae ad civitatem Avinionem (1437 maii 8 Basileae) // CB. V, 234–236.
413
СВ. 1,457 (см. сноску 278): Cum enim pridie reversas tuerit quidem magister in theologia ordinis praedicatorum, quem cives ad dominum noster transmiserant ad excusandum… relatione sua hic facta realiter dixit, dominum nostrum dixisse… ut désistèrent ab huiusmodi prosecutione, alias taliler sua sanctitas provideret, quod esset memo ri a usque ad tertiam eorum generationem.
415
CB. 1, 457 (см. сноску 278): …dicunt potius vellent pecuniam istam perdere, quam desistere ab inceptis…
417
CB. I, 457 (см. сноску 278); Rel. amb., 301: …qua a domino nostro papae tenebatur in feudum regimen suum Ceciliae, ipse dominus praefato domino nostro papae obligatus erat eumque sustinere et defendere debebat…