Последняя беседа состоялась 17 октября[462]. Император Иоанн VIII еще раз подчеркнул, что если бы базельское посольство прибыло первым, то он с ним бы и отправился на Запад, но теперь хочет добиваться примирения между партиями и, если нужно, готов быть посредником. На это ему ответили, что договор греки подписывали только с собором, тогда как папа лишь утвердил его своей буллой. Капитан Никод попытался выяснить что-либо о судьбе пропавшего герольда, которого, по его мнению, венецианцы держали в порту Константинополя[463]. Император признал, что и сам он, когда узнал о гонце, был немало озабочен его поисками, однако его заверили, что задержанного герольда отправили в Венецию.
Ничего не дали и старания Иоанна Рагузанского, который все это время трудился в том же направлении, что и посольство из Базеля. Пытаясь убедить императора в том, что греки должны ехать в Базель, ибо только так якобы можно прекратить смуту в самой латинской церкви, доминиканец услышал предельно лаконичный ответ: quod scrips! scripsi[464]. Вероятно, имелись в виду последние договоренности, которые императорские послы заключили с папой и которые исключали возможность обратного решения. Последней надеждой дипломата была беседа с патриархом. Но глава византийской церкви оказался более откровенным и в разговоре высказал внушенные ему подозрения относительно намерений Базельского собора использовать греков для того, чтобы разделаться с папой[465]. Это был главный аргумент против дальнейших переговоров.
С момента приезда базельского посольства прошло более двух недель. Хотя греки заявили, что поплывут в Италию, папские посланники, судя по всему, крайне нетерпимо стали относиться к самому факту присутствия конкурентов. В один из дней кто-то из греков предупредил базельцев об угрожающей им опасности и посоветовал покинуть город. И те под покровом ночи поспешили перебраться в Галату. То же сделал и Иоанн Рагузанский. Предосторожность оказалась не лишней. Ночью отряд лучников ворвался в жилище доминиканца, убив при этом слугу. На следующий день Марк Кондульмер потребовал от генуэзских властей Галаты выдать ему беглеца, но получил отказ, предлогом была его дипломатическая неприкосновенность. После этого инцидента базельцы уже не выходили из Галаты. Через посредников они потребовали от императора отдать им 8 тысяч дукатов на том основании, что он отказался ехать с ними и поэтому должен возместить все финансовые потери. Но император ответил, что именно их сторона нарушила договор — не уложилась в сроки, неправильно назначила место для вселенского собора и не смогла найти общий язык с папой. На этой недружелюбной ноте переговоры были прекращены. 2 ноября 1437 г. базельский флот взял обратный курс. Вместе с ним покидал Константинополь и Иоанн Рагузанский. Два года пребывания здесь окончились для него самым большим разочарованием: плодами его трудов теперь пользовались соперники.
На руках у посольства было письмо императора Базельскому собору[466]. Автор сообщал о своем решении в ближайшем будущем отправиться на Запад (не называя при этом конкретного места) и в осторожной форме упрекнул депутатов в том, что они не во всех пунктах выполнили имевшийся между ними договор. Тон письма явно подчеркивал, что император по-прежнему считался с возможностью в ближайшем будущем продолжить переговоры. 25 ноября 1437 г. византийская делегация выехала на Запад.
465
Это заявление патриарха Иоанн Рагузанский воспроизводит в своем отчете — см.: ibid. DXVI.
466
Johannes VIII Palaeologus. Epistola syiwdalibus Basiliensibus (25 oct. 1437 Constantinopoli) // Cecconi, CCCCXLV–CCCCXLVI.