Определить, какая из этих двух функций преобладала в пропаганде крестового похода, почти невозможно[512]. Европейская политика императора Сигизмунда постоянно была ориентирована на идею крестового похода. С одной стороны, в этом была реальная потребность. Турецкая проблема была для него, венгерского короля, всегда актуальной. В 1415 г. Констанцский собор даже обратился ко всем христианам с призывом оказывать Венгрии помощь в борьбе против турок, особенно пока ее правитель находится за пределами своего королевства[513]. С другой стороны, эта идея служила Сигизмунду основанием для его вмешательства в международные отношения, что укрепляло престиж и значение империи[514].
Все сказанное необходимо для понимания того, что универсалистские тенденции в Европе первой половины XV в., нашедшие опору в конциляризме и империи, не могли обойти стороной проблему Византии. Политика императора Сигизмунда стремилась охватить все значимые точки международных конфликтов, подрывавших стабильность в Европе. На этот же уровень он пытался поднять и вопрос объединения с греками. Показательно в этом отношении его письмо к английскому королю Генриху IV от 1412 г.[515] Сигизмунд писал последнему о своих посреднических усилиях в целях примирения Польши с Тевтонским орденом (польский король Владислав Ягеллон как раз в тот момент посетил Буду), о своих планах в ближайшее время добиться уступок от Венеции. Далее речь шла о предстоящем осенью того лее года Франкфуртском рейхстаге (который, правда, так и не состоялся). Сигизмунд предлагал королю отправить туда своих делегатов, чтобы обсудить перспективы урегулирования конфликта аристократических группировок во Франции — бургиньонов и арманьяков. Безусловно, через это открывалась бы возможность прекращения и самой Столетней войны, чего упорно добивался германский император. На том лее рейхстаге, как считал Сигизмунд, следовало также определить время и место для церковного собора, на котором, как он надеялся, будет заключена уния с греками. Чтобы этот собор состоялся, по его мнению, должны были потрудиться все светские князья.
Как видно на данном примере, вопрос о греках рассматривался Сигизмундом в качестве одного из пунктов его общеевропейской политики, которая — под знаменем умиротворения — призвана была возвысить авторитет императорской короны на Западе. Финалом всех этих мероприятий провозглашался крестовый поход, ради которого якобы и требовалось положить конец войнам на континенте. Вопрос о западной схизме Сигизмунд здесь не поднимает вовсе, что подтверждает ранее уже высказанную мысль о том, что предстоящий собор предназначался им первоначально исключительно для преодоления схизмы восточной.
Универсалистские тенденции в политике Сигизмунда побуждают его обратиться к старой проблеме о природе и соотношении двух империй — западной и восточной. Свои суждения на эту тему он изложил в одном из писем византийскому императору Мануилу II от 1412 г. Сама постановка вопроса напрямую оправдывалась перспективой церковной унии. Иными словами, религиозное единство, по мнению Сигизмунда, следовало скрепить единством политическим. Решение проблемы он видел в том, чтобы изменить традицию титулования. При этом он не пытался поставить под сомнение императорское достоинство византийского правителя и пожелал, чтобы тот продолжал свободно им пользоваться. Изменение состояло лишь в том, что василевсу ромеев было предложено отныне именовать себя «imperator Graecorum», чего никогда не было в византийской государственной практике. Новый титул подчеркивал национальные границы его власти, тогда как император Запада сохранил бы за собой прежний титул «imperator Romanorum». Оставшееся противоречие Сигизмунд снимал, ссылаясь на традиции позднеримской государственности, напомнив Мануилу II о том, что «в давние времена многие императоры приобретали себе помощников, чтобы шире могла простираться их власть»[516]. Таким образом, восточному императору отводилась роль младшего коллеги по отношению к западному
Тремя годами ранее этой же темы коснулся и Жан Жерсон, представивший французскому королю свой трактат об унии с греками в 1410 г. Руководитель Парижского университета, являвшегося ведущим центром конциляризма, всерьез считал, что византийская государственная доктрина ойкуменизма является препятствием к единству церкви. Об этом говорят следующие его строки: «Людям доброй воли требуется не столько один светский правитель, сколько один духовный. Этот тезис соответствует нашему мнению о греках, если те захотят сказать, что император Константинопольский должен считаться главой всего земного мира, как правопреемник Августа, Цезаря и Константина. Справедливость же нашего тезиса исходит из того, что людьми должны управлять и объединять их не столько одинаковые гражданские и политические законы, сколько общая вера и догматы»[517].
512
В этом была характерная черта трансформации крестоносной идеи Позднего Средневековья: крестовый поход рассматривался как стимул и способ урегулирования отношений между государствами — сил Нуждин О. И. Крестоносная идея в отношениях между Англией и Францией середины XIV — первой половины XV в. // Кумуляция и трансляция византийской культуры: Материалы XI науч. Сюзюмов. чтений. Екатеринбург, 2003. С. 66–68
514
Подробнее об этом аспекте идеи крестового похода в политике Сигизмунда см.: Erkens F. Überlegungen zur Balkan- und Orientpolitik Sigismimds van Luxemburg // Studien zum 15. Jahrhundert / Hrsg. von J. Helmrath. München, 1994. S. 759–761. Собственно, туже функцию, призванную укрепить авторитет монарха, играла идея крестового похода и при Генрихе V английском, которому в ходе Столетней войны почти удалось достичь объединения своего королевства с Францией. Как раз ему принадлежала инициатива отправить в Польшу и Константинополь Жильбера де Ланнуа, чтобы проверить возможность ее воплощения. Что касается курии, то для нее идея крестового похода приобретала еще более прагматическое значение. Под предлогом крестового похода папа мог и дальше собирать доходы, которые в противном случае могли пойти в казну светских правителей. Одним словом, прагматизм все сильнее заслонял собой прямое назначение этой идеи в рассматриваемый период.
516
ACC. I, 397: …si esset suspicio in materia de temporalibus sen de impcrio Graecorum, responderetur, non esse verendum, quia plurimi imperatores ab antique adiunxerunt sibi cooperatores, ut longe lateque diffusa imperii ditio et polestas possit aiori providentia moderari. Quemadmodum ita multotiens factum fuisse antiquitus hystoriographorum autcntice scripturae manifeste pandunt et attestantur, sic et nos consentimus et vellemus vos permanere in titulo imperiali Graecorum et libéré uti iilo… ita ut nos Romanorum imperator et vos Graeco rum imperator intitularemur.
517
Gerson, 741: Homines bonae voluntatis non adeo in tantum astringuntur habere unum caput temporale sicut unum spirituale. Haec consideratio conducit nostro proposito de Graecis, si dicere velint quod Imperator Constantinopolitanus debet cognosci pro uno et solo capite temporali totius mundi, tanquam successor Augusti, Caesaris vel Constantini. Huius considerationis ventas liquet per hocquod non est adeo expediens omnes homines gubernari et uniri per similes leges civiles atque politicas, sicut gubernari debent per unam eandemque fidem et eosdem articulos et sacramenta.