В распоряжении папы оказался венецианский флот, команда лучников для охраны византийской столицы была набрана на Крите, являвшемся венецианской колонией. Возможно, опасения византийского императора нарушить отношения с Венецией впоследствии сыграли не последнюю роль в его решении принять сторону папы. К этому стоит добавить, что Флоренция, где первоначально предполагалось открыть собор, являлась политическим союзником Венеции.
В венецианской политике, покровительствующей папе, итальянский национализм оказался перемешан с сугубо венецианскими политическими интересами. Этот факт вызывал стойкое неприятие у многих современников. Одним из тех, кто попытался дать оценку происходящему под таким углом зрения, был Эней Сильвий Пикколомини[546]. В июне 1437 г. он изложил свои соображения в письме императору Сигизмунду[547]. Автор поспешил напомнить императору, что Флоренция, которая скоро может принять у себя вселенский собор, является оплотом гвельфов, главных врагов империи на итальянской земле. Но основную тревогу у него вызывал тот факт, что за Флоренцией, как и за папой, стоят венецианцы, которые, по его словам, уже «безраздельно властвуют в Италии, за исключением разве что Ломбардии, которая подчиняется герцогу Миланскому».
Цель венецианской политики Пикколомини видел в том, чтобы установить постоянный контроль над папством и покончить с присутствием империи в Италии. Размышляя над этим, он ставил риторический вопрос Сигизмунду: «С каким хитрым умыслом, как ты думаешь, будет созван собор во Флоренции, если не для того, чтобы на соборе главенствовал папа, чтобы были назначены кардиналы (нужные папе. — Н. П.) и чтобы папский престол непрерывно находился в руках венецианцев, благодаря чему они приберут к своим рукам и империю?»[548] В том, что папа Евгений IV действует в интересах своих соотечественников, Эней Сильвий не сомневался. По его мнению, германскому императору следовало сделать все, чтобы собор не был созван во Флоренции. Поскольку еще оставалась надежда, что из-за финансовых проблем авиньонский вариант будет провален, он считал, что Сигизмунд должен сам явиться в Базель, и тогда ему удастся перенести собор туда, куда сочтет нужным. Но в первую очередь он призывал германского императора повлиять на позицию греков[549]. Судя по всему, автор письма готов был принять его план по перемещению собора в венгерскую столицу[550].
Это говорит о том, что Эней Сильвий и те, кто подобно ему оценивал ситуацию, видели опасность в том, что вопрос об униатском соборе с греками становится средством национально ориентированной политики. Фактически всего лишь субъектом такой политики стал и сам папа. В этом смысле Флоренция как место проведения вселенского христианского форума казалась едва ли лучшим вариантом, нежели Авиньон. В обоих случаях уния с Востоком не обещала установить единство на Западе, но становилась фактором раскола.
Ферраро-Флорентийский собор действительно практически не получил настоящего признания за пределами Италии. Разрыв между папой и Базелем дал повод светским правителям сделать выбор между этими двумя полюсами. Арагонский король Альфонс V открыто перешел на сторону Базеля. К этому же склонялся французский двор, несмотря на формальный нейтралитет. О нейтральной позиции заявили также немецкие князья и австрийский герцог Альбрехт[551]. Начавшийся собор на самом деле становился делом итальянской нации. Не случайно впоследствии под его главным декретом «Laetentur Coeli», которым в 1439 г. была провозглашена церковная уния с Византией, 70 процентов подписей принадлежали именно итальянцам[552].
Когда в 1453 г. на Западе господствовало мнение о том, что падение Константинополя — это божья кара, понесенная греками за игнорирование ими флорентийской унии, то удивительным диссонансом прозвучало суждение одного австрийского клирика. «Я не знаю, — говорил он, — за ниспровержение каких врагов веры христианской должен я молить Господа. Если попрошу его обратить гнев свой против турок, то боюсь, что мольба моя не будет услышана. Ведь недавно Господь послал их несметное войско, чтобы осадить и взять Константинополь — тот самый город, который под влиянием папы разорвал договоры, заключенные перед этим с Базельским собором. Но возмездие до конца еще не свершилось. Кто знает, не нашлет ли Господь снова турок, чтобы в наказание отдать им на разграбление Рим и Италию»[553]. Как видно из этих слов, Флорентийский собор воспринимался в данном случае как союз Византии с папой, а последний стойко ассоциировался с итальянской нацией, из-за чего, по мнению автора, и Италия должна была вместе с греками понести заслуженную кару.
546
Пикколомини (будущий папа Пий II) принадлежал к умеренным конциляристам. После раскола в мае 1437 г. он остался в Базеле.
548
Ibid. P 65: …ad quid paeti Concilium Florentiae credis, nisi ut рapa Concilio dominetur, fiantque destinât! Cardinales, et perpetuetur in Venelis Pontificatus Maximus, per quern ctiam imperium nanciscantur?
549
Cм.: Aeneae Silvii Piccolomini Senensis opera inédit a. P. 65: Pnus tamen Graecos de tua mente monendos utile arbitrarer…
551
Об отношении наиболее значимых политических фигур к папе и Базельскому собору см.: Meuthen Е. Papst Eugen IV… S. 218–233.
553
Codex diplomatico-historieo-epistolaris. Augsburg, 1729. Pars III. P. 331: …nesciens pro quorum Christianae fidei inimicorum suppressione debeam exorare. Si enim oravero pro Teucri improsperitate, timeo, Domino Deo, veîle repugnare. Ipse enim Teucer servire fecit exercitum suuirs multum valde in obsidionem et acquisitionem urbis Constantinopolitanae, quae pacta inita cum concilie Basiliensi, sciente et favente Papa tune existente, irrita fecit: et merces condigna huic servituti non est sibi data. Quis scit, si forte pro huiusmodi salario recompensando Dominus sibi tradiderit Romamet Italiam spoliandas.