Вот и теперь крапины на шелковом галстуке Юлия Валентиновича чересчур сильно напоминали капельки крови.
Так и подмывало сказать: «Юлий Валентинович, снимите, пожалуйста, свой галстук. Зачем вы вообще его носите»?
Но тогда он точно подумает, что у нее непорядок с головой. А на самом деле, все ли у нее в порядке?
Вера вдруг вспомнила, что, по первой, наиболее древней версии, Венера родилась вовсе не из пены морской, а из крови оскопленного Урана, которая вышла из его брошенного в море члена.
Кровь, семя, пена смешались, и тогда…
Господи, ну почему ей было так плохо? Даже привычный способ переключения на античные темы нисколько не помогал.
— Значит, вы продолжаете утверждать, что убитый называл вас гетерой исключительно в шутку и не имел в виду интимных связей? — с легкой улыбкой, как бы между делом, переспросил Юлий Валентинович. — Признаюсь, пока вы меня не убедили.
Вера и так уже прочитала ему небольшую лекцию об античных гетерах, пытаясь объяснить, что их вовсе не следует путать с нынешними проститутками.
Дословно «гетера» означает «спутница», и в древние времена так называли лишь самых образованных женщин, ведущих независимый образ жизни, которые помогали мужчинам в самосовершенствовании.
История до сих пор сохранила для нас имя Аспасии, верной подруги, а позднее и жены Перикла. Гетера по имени Фрина без устали позировала знаменитому скульптору Праксителю, Гликерия была верной спутницей комедиографа Менандра, и так далее и так далее…
Вера так увлеклась, что зачем-то начала описывать Юлию Валентиновичу известный бронзовый барельеф, где гетера Аспасия изображена рядом с Сократом, который ей внимает, как самый послушный ученик: по преданию, эта женщина поражала своими знаниями даже философов.
Но потом, встретив удивленный взгляд следователя, осеклась на полуслове: чего это она разболталась, как в школе? Должно быть, на нервной почве.
— И все же я не понял, почему Свирский тоже называл вас гетерой, — сказал, помолчав, Юлий Валентинович. — Вот вы сейчас пытаетесь убедить меня, что в шутку. Хорошо, ладно. Но как тогда быть с той странной записью в тетради, которая открытой лежала у него на столе в день убийства. Там, как вы уже знаете, слово «гетера» было подчеркнуто, и причем очень криво, наспех, рукой самого убитого. Как это расценивать? Как предупреждение? Или как попытку в последнюю минуту сообщить об опасности? Что?
— Я… не знаю, ничего не понимаю. Я просто хотела сказать, что в определенном смысле и была его спутницей, совсем недолго, повсюду его сопровождала, а он так шутил. И потом, мы часто беседовали с ним на исторические темы, он тоже любил древность. С ним можно было сколько угодно говорить о подобных вещах. Он же был коллекционер.
— На этом вопросе мы остановимся отдельно. Значит, вы по-прежнему уверяете, что пару раз в неделю приходили к Свирскому лишь для того, чтобы делать макияж? — поинтересовался следователь.
— Да, именно так. И еще — беседовать, общаться.
— Макияж восьмидесятилетнему старику? Согласитесь, это звучит как-то неправдоподобно.
— Я все уже объяснила. Как могла.
— Можно понять, если хотя бы массаж пяточек или других… частей тела. Лично я не нахожу в этом ничего предосудительного. Но не только же говорить о возвышенном, верно? И за это деньги, как правило, не платят. Как известно, за каждый визит к Свирскому вы получали вознаграждение. Или от этого, Вера Михайловна, вы тоже будете отказываться? Предупреждаю, что говорю это сейчас на основании свидетельских показаний.
— Нет, я не отказываюсь. Но… я ничего от вас сейчас не скрываю! Почему вы мне не верите?
— Это не входит в круг моих профессиональных обязанностей, — спокойно ответил Юлий Валентинович, пробарабанив пальцами какую-то только ему ведомую мелодию.
— Тогда я вообще буду молчать!
— Предупреждаю, что это вовсе не в ваших интересах. Хорошо, хорошо, в конце концов, это ваши личные дела, будем считать, что так. Если вам не нравится эта тема, давайте перейдем к философии. В частности, меня интересует, касались ли вы когда-нибудь в ваших исторических беседах со Свирским темы самоубийства? Может быть, вспоминали вместе о каких-нибудь знаменитых самоубийцах? — спросил Юлий Валентинович.
— Нет, не помню.
— Хорошо, а вы сами могли бы мне назвать исторических личностей, ушедших из жизни, перерезав себе вены? Мне хотелось бы получить от вас некоторые сведения.
— Это может помочь следствию? — усомнилась Вера.
Она не могла сообразить, сколько времени провела уже в этом кабинете, и хотела только одного — домой, скорее домой.