— Точнее, ее детям. Насколько я знаю, Таисия Александровна последние полтора года находится в больнице и шансы на ее выздоровление не слишком велики, — сказала Вера. — Но разумеется, вы не сможете доказать вину Марка. Разумеется, им хочется всех убедить, что Старче… простите, Георгий Александрович устал цепляться за жизнь и сам лишил себя жизни, наслушавшись моих россказней. Господи, да от этого с ума можно сойти! Что же делать? Что?
— Первым делом идите домой, Вера Михайловна, и смерьте температуру. Похоже, вы и впрямь нездоровы: в городе свирепствует грипп. Признаться, я представлял вас совсем иначе. Вы не слишком похожи на… гетеру, хотя, с другой стороны, мне трудно судить… Но вам все равно придется подписать подписку о невыезде и явиться по первому зову.
— Да, да, конечно…
Клем… с хвостиком, а потом в скобках, уже разборчиво: Клементьева В. М. Что, гражданочка Клементьева Вера Михайловна, никак снова готовитесь к переселению? Поздравляем! Но что это вы снова не радуетесь?
Глава 14
ПЛАСТИКОВЫЙ ВЕК
Значит, так. Теперь нужно постараться все начать сначала, вспомнить, как все было с самого-самого начала. Только так можно хоть что-нибудь понять.
Итак, получается, что, по древнейшему мифу о творении, мир сотворила восставшая из хаоса Богиня всего сущего. Именно — женщина, богиня… Потом она превратилась в голубку и снесла большое яйцо, в котором были до времени сокрыты все существующие в нынешнем мире, знакомые нам чувства: радости, печали, забвение, любовь, досада, сомнения, обиды — все, все, что только может быть. Потому что когда настал срок и яйцо раскололось, то все эти чувства заполнили холодное пустующее пространство и сделали его живым, теплым. И если как следует разобраться, получается, что не только Богиня, но и каждая женщина на самом деле смутно догадывается о существовании в себе такого «мирового яйца». Потому что она тоже способна, как та первая голубка, окружить и себя, и всех, кого любит, целым океаном нежности и чувств, ни с чем не сравнимым теплом.
Нет, что-то не то, совсем не то. Оттого, что голова Веры была слишком пустой и гулкой, заполненной болезненным жаром, она снова унеслась в мыслях куда-то далеко и забыла, что должна думать о главном, вспомнить, с чего все началось.
Сначала была трещина, «Последний день Помпеи». Чемоданчик с принадлежностями для макияжа. Документы. Какие-то пропавшие документы. И — оружие. Погодите, разве было и оружие? Кажется, пистолет. Да, может быть, и так, уже все равно. Старче. Лужа крови, кровавые ручьи на полу. Часы, которые заряжаются от малейших колебаний атмосферы, от любых изменений. Часы, похожие на человека. Нет, человек, похожий на часы. Ну да — Марк. У него лицо бронзового цвета, бесстрастное, как циферблат.
И спать, только спать, ничего больше. Спать, чтобы выспаться. Видимо, у нее просто резко подскочила температура и начался сильный жар. Возможно. Хорошо бы ее теперь посадили в тюрьму, где можно будет спать, но только в одиночную камеру, чтобы рядом никого не было, никаких соседей.
Вера с трудом разлепила глаза и посмотрела на градусник — тридцать девять и четыре. Похоже, грипп! Не зря же во многих школах объявили карантин и горожанам по радио настоятельно рекомендовали как можно меньше появляться в публичных местах. Так вот почему конкурс красоты так настойчиво напоминал пир во время чумы. Точнее, пир во время гриппа. А ведь пир и впрямь был, и тогда Марк признался…
— Мама, а ты меня в школу сегодня почему не разбудила? Проспала? — заглянул в комнату Антон.
— Проспала.
— Ура! Ну ты и мама! Давай тогда поваляемся и поразговариваем, как будто сейчас воскресенье.
— Ко мне близко не подходи. Нельзя. Заболела я, — сказала Вера, с трудом выговаривая слова.
Язык почему-то заметно заплетался, а жар, кипящий в голове, теперь равномерно разливался по всему телу, время от времени сменяясь внезапным ознобом, мертвенным холодом.
— И вот еще что: сходи к соседям за стенкой, позвони бабушке, пусть она тебя на время к себе заберет.
— А ты чего, правда разве совсем заболела? — удивился Антон, который привык видеть маму молодой и здоровой и ничего другого не мог себе даже представить.
— Похоже, грипп. И ради Бога, закрой дверь и не подходи ко мне близко. Тебе сейчас придется сходить за лекарством. Возьмешь сто рублей, я напишу на бумажке, что нужно купить.