Я же на него смотрел почтительно донельзя Я по мячу-то еще толком не успел ударить, еще мяча-то настоящего футбольного не видел, а он уже «Динамо» тренировал, англичан победил и сам в знаменитых игроках успел походить.
Рассказать о Якушине, о его тренировках очень, по-моему, сложно — это же не лекцию законспектировать, где одно следует за другим, где есть и начало, и четкий вывод Якушина всегда понимаешь с полуслова, а пересказать, что он конкретно говорил, невозможно. Понял его, и сидит в тебе как гвоздь это понимание. И такое чувство — сам к этому пришел, а по-другому и нельзя никак.
Якушин часто к шутке все сведет, но только шутку эту не забудешь. Она может всего игрока перевернуть. Может сделать игрока Игроком (с большой буквы) — нестоящему игроку Михаил Иосифович такою, скорее всего, и не станет говорить.
Как-то мы играли в Италии. Еврюжихин мяч отдал прямо в ноги чужому игроку. Якушин со скамейки вскочил и кричит: «Товарищ судья! У них двенадцатый игрок…»
И вот интересно, что Еврюжихина за его прямолинейность, за настырность многие ведь и похваливали: он, мол, самый активный, он неутомимый.
А прислушался Гена не к тем, кто хвалил. И постепенно игра его изменилась. С возрастом обзор у него появился, стал на поле смотреть, чувствовать партнеров. Промчаться и прострелить неизвестно кому и зачем — с этим он покончил. Играл в пас, навешивал очень аккуратно. В последние сезоны Еврюжихин мне нравился. И Миша Гершкович (ему в «Динамо» нелегко приходилось, найденное им в «Торпедо» новым партнерам не по душе было) говорил: «Генка сейчас совсем по-другому играет, мне с ним бы только и играть…»
Наиболее, пожалуй, популярной фигурой в нападении той сборной был Анатолий Бышевец из киевского «Динамо». Им тогда все восхищались. Очень он был на виду.
Я, правда, не всегда от него оставался в восторге. Должное его технике, конечно, отдавал. Но не нравилось мне, что он прямо-таки больным себя чувствовал, если двух-трех защитников не обведет. Нужно не нужно, а обведет. В пас сыграть не люби п. Взять игру на себя ему интереснее оказывалось. «Упирался» он все же в мяч — без мяча он себя чувствовал не в своей тарелке…
А так он — молодец, слов нет. С мячом Бышевец мог сделать многое. Но если бы он мог пошире мыслить без мяча — в классного игрока бы вырос Он, однако, из-за травмы слишком рано играть закончил. А то, может быть, и при шел бы Толя к большей искушенности в игре. Но сделал он для сборной все равно немало.
Тезка Бышевца — Банишевский в противоположность Бышевцу мог и в пас сыграть, и на ворота был остро нацелен. Но в технике ему уступал конечно, не мог на «пятачке» троих обвести, как киевский Толя.
Эдуард Малафеев был очень характерный лидер для тогдашнего минского «Динамо». Работоспособность просто удивительная. И в сборной он оказывался игроком из самых полезных.
На мой взгляд, Игоря Численко у нас как-то недооценили, Публика его любила, популярностью он пользовался, но у меня ощущение — чего-то Игорю недодано. Сам, может быть, виноват. Но я винить его ни в чем не могу. Хочу вспомнить о нем, о игре с ним в основном хорошее Он, по-моему, в удачных для себя играх успевал отлично — и обвести, и пройти на скорости, и удар у него был.
В хоккее с мячом — вот где Игорь должен был стать таким королем, каким стал Валера Маслов. Маслов, правда, и в сборную по футболу входил, однако в хоккее он, по-моему, гораздо выше был. В «Торпедо» играл знаменитый хоккеист, многократный чемпион мира Слава Соловьев (он зимой за динамовский клуб выступал). Он в конце концов целиком переключился на хоккей с мячом, где преуспевал и проиграл очень долго.
Я все это к тому говорю, что сегодня на два игровых вида спорта никого не хватает. И мне, например, можно нисколько не жалеть, что в хоккее я дальше первой мужской не пошел. Но я и не так уж увлекался хоккеем, а вот Воронин говорит: «С удовольствием играл бы, только руки слабые».
В сборной я проиграл, в общем, недолго. После шестьдесят восьмого года (Якушина после чемпионата Европы, где финалиста определил жребий, сменил Качалин) меня больше не привлекали.
В причины я не вдавался. Как большинство, наверное, игроков со своей отставкой согласиться не мог. Умом, вернее, понимал, что обратно не позовут, но где-то надеялся: а вдруг? Не позвали, хотя сезон шестьдесят восьмого года для меня не из худших. Клубу своему я еще пригодился.
Но и короткому пребыванию в сборной я был рад. Для себя — пусть мне и за тридцать уже было — кое-что новое, без чего мое пребывание в футболе представлялось бы мне совсем уж незавершенным, я, как мне кажется, приобрел.
Надеюсь, и я не совсем бесполезен оказался в партнерстве с более молодыми игроками.
За сезон шестьдесят седьмого года удалось мне сыграть в сборной тринадцать раз и забить (как ни относись спокойно к забитым тобой мячам, голы, что забил в составе сборной, — статья особая) шесть голов в ворота сборной Франции, Австрии, Болгарии и Чили.
В шестьдесят восьмом году от «Торпедо» чего можно было ждать? Состав наш не укрепился. Всего четыре игры сыграл Воронин — попал в автомобильную катастрофу. Лишний раз смогли мы на горьком опыте убедиться, что значит потеря для команды игрока истинно высокого класса, пусть и переживающего спад в игре. Но вот в таких ситуациях, по-моему, и проверяется команда. Людям неустоявшимся, игрокам, не определившимся в мастерстве, легко в подобных обстоятельствах найти повод для снижения к себе требований. Очень легко почувствовать себя игроком средней команды, не поддерживать торпедовскую марку, а вместе с тем использовать громкое имя «Торпедо» для саморекламы Словом, только брать и ничего не давать.
Однако при всей кажущейся скромности нашего состава подобрались в нем люди очень стоящие, интересные и с самой лучшей стороны в итоге проявившие себя как футболисты. Большинство из них провело, пожалуй, лучший свой сезон. Показали все, на что способны. По настоящему развернулся Гершкович — в тот год он вошел в сборную. (Мы с Ворониным закончили играть, но, кроме Миши, оставались в ней Анзор Кавазашвили, Саша Линев.) Мне, как я говорил, тоже в сезоне шестьдесят восьмого игралось неплохо.
Главным достижением я считаю все-таки обстановку, которая сложилась тогда в нашей команде. Все знали накануне сезона — будет трудно. Однако никакой растерянности — готовились к сезону с охотой. Прошлогодний результат ни на кого не давил. Самый робкий (не скажу, что такие в команде были, я так говорю, для примера) из наших игроков отлично понимал, что двенадцатое место «Торпедо» — недоразумение.
Мы не предполагали, не буду фантазировать, что можем стать в турнире выше киевлян. Сыграть с ними на равных матч — это мы, конечно, могли. И должны были сыграть обязательно. (Забей им в том эпизоде, о котором я уже рассказывал здесь, Шалимов мяч, мы бы им и не проиграли в первом круге.) Но выдержать с ними конкуренцию на протяжении всего турнира представлялось маловероятным.
Зато со всеми московскими, да и вообще со всеми остальными клубами мы, без всяких сомнений, в состоянии были спорить за высокое место.
Так оно и случилось.
Спартаковцы в итоге встали ступенькой выше, чем «Торпедо». Но обыграли мы их в первом круге весьма убедительно — 5 1, расквитались с ними за тяжелое поражение в предыдущем сезоне (2:6). Они же не смогли взять у нас реванш во втором круге — сыграли вничью 3:3.
Весело, не подберу другого слова, обыграли мы в первом круге московское «Динамо». Играли открыто, раскованно, с большой в себе уверенностью.
Интересно, что веселье наше в этой игре началось в ситуации, когда дела никак не веселили.
Мы проигрывали 0:1. Вдруг Миша Гершкович мне говорит: «Ты не беспокойся, Эдик. У них же Олег Иванов в воротах — мы с ним вместе за юношескую сборную играли. Сейчас ему забьем». И ведь правда забили. И назад не оглядывались, продолжали наступать. Выиграли 5:3.