– Но, Ваше Величество, ресурсы Германии крайне ограничены…
– Поэтому вы, господин Фридрих Альберт Крупп на следующей неделе отправитесь в Россию. Вы получите карту, на которой будут отмечены места, в которых вам необходимо получить концессии на разработку. Заодно присмотритесь и решите вопросы строительства новых предприятий.
– ???
– Проблемы политики будет решать господин Канцлер. Он всю жизнь ратует за дружбу с Россией, вот пусть и докажет это на деле. Ещё вопросы?
Их было много. Очень много. Мне пришлось втолковывать, объяснять. Ругаться. Но они – поверили. И маховик истории завертелся по новому. Уже через год мне продемонстрировали вполне работоспособный двигатель мощностью в пятьдесят лошадиных сил. Через пять лет вся Германия была залита электрическим светом. В крупных городах появились телефонные сети. Выросли новые огромные заводы на местах, где через годы появятся Краматорск и Экибастуз. С верфей в Киле на воду сошли первые подводные лодки, а в небесах появились громадные сигары 'цеппелинов' и гораздо более меньшие по размерам самолёты. Но это будет позже. А сейчас ещё предстояло очень много работы…
Глава 5.
– Чего тебе, Николаша?
– Да денег бы, папа?…
– Денег, денег… Денег?! Ты что, Николай! Белены объелся?! Да я тебе неделю назад целых пятьдесят рублей дал! Мало?! Прогулял? На кокоток потратил?!
Батюшка Александр Третий не на шутку разъярён, но я недрогнувшей рукой лезу в карман и кладу перед ним пять красненьких бумажек с хорошую промокашку величиной. Тот смотрит налитыми кровью глазами на них, потом на меня.
– Это, батюшка, не деньги. Так. Для отмазки совести, как говорится. Наши чиновники взятки больше берут. Мне, папа? деньги нужны. На два года. Можешь – под проценты. Отдам с лихвой в срок. А то и раньше.
Самодержец российский снова переводит взгляд с ассигнаций на меня, затем бурчит:
– И сколько тебе и куда?
– Да много не надобно, Твоё Величество. Тысяч так двадцать, думаю, хватит…
– Куда тебе Колька, столько?! Неужто пассию завёл?
– Да уж давно, батюшка… Россией зовут. Государством русским…
Царь чешет затылок, затем опять спрашивает:
– Что задумал, Николай, говори правду. Не бойся, бить не стану.
Ещё бы ты стал, папаша! Прошли те времена! Я, взглядом испросив разрешения, присаживаюсь на мягкую тахту напротив Александра и начинаю:
– Слухи до меня дошли, батюшка, что в землях архангельских и самоедских, что у берега Ледовитого океана, камешки прозрачные попадаются. Крепости необыкновенной. Режут всё подряд… А сами они такие, что ничем их не возьмёшь…
Вынимаю из кармана завёрнутый в бумагу и вату не огранённый алмаз. С виду – маленький камешек серого цвета. Невзрачный такой голышок… так и Самодержец. Подержал в руке, хмыкнул:
– Да я таких на берегу Невки насобираю воз и маленькую тележку. Совсем у тебя, Колька башка дурная стала. Такие деньги просто выбросить ре…
Он затихает, когда я провожу этим камешком по громадному оконному стеклу, с визгом прорезая его чуть ли не насквозь, затем его глаза расширяются до невозможности, поскольку Самодержец далеко не такой дурак и алкаш, каким его представляли последующие писаки. Нормальный мужик, можно сказать, и о твёрдости алмаза имеет представление…
– Колька… Это же бриллиант!
– Нет, батюшка. Это ПОКА не бриллиант. Для бриллианта его огранить надобно. Пока это просто – алмаз. Но какой! Ежели ювелирам отдать – так карат на полста потянет…
– ГДЕ ВЗЯЛ?!!
– Не поверите, твоё Величество – в Академии валялся на полке, как курьёз. Даже в опись не внесли. А попал он туда после экспедиции приснопамятного Лаптева! Как образчик почв самоедских.
Царь грохает по столу кулаком с такой силой, что с него слетает графинчик с водой и разбивается об пол.
– Ну, академики…
Это слово он цедит так, что большего презрения выразить просто невозможно!
– Я вас всех отправлю быкам хвосты крутить… расплодились, дармоеды… так, Колька, ты хочешь туда охотничьи партии на разведку послать?
– Да, папа?. Стоит это недорого. Возьмём студентов – охотников из Горной Академии, с последних курсов. Пусть вместе с солдатиками по тем местам полазят. По взводу выделить, а что найдут – в казну. А потом решим, что нам делать. Самим казённые заводы ставить, или кому продадим? У нас ведь, папа?, что Сибирь, что Вологодчина, что Архангельские Земли вообще не исследованы. Денег на это много не надо, а вот польза государству немалая выйдет…
– Да, Николай… Молния на тебя хорошо повлияла. Почаще бы такие громы небесные на головы царские падали, так и жили по другому…
Утром встречаю министра двора с хорошим фингалом под глазом. Он уверяет всех, что ночью вышел по нужде, и, споткнувшись, упал с лестницы. Но на меня смотрит с ТАКОЙ ненавистью… ладно. Нужно сделать ещё одно дело. Самое неприятное и самое противное. Но без него, увы, как говорят в Воркуте – полные дрова!..
Я приказываю заложить коляску и отправляюсь в гвардейские казармы… По пути останавливаемся, покупаем у мальчишки разносчика целую кипу газет всех направлений и видов. От официальной 'России' до биржевых 'Ведомостей'. Конвой из горцев неторопливо следует за коляской. Вот и казармы! Ворота распахиваются, а я трогаю массивный 'Ле-Фоше', спрятанный в сумке. Сам я в военной форме, как и положено наследнику престола. В кобуре – рекомендованный к ношению 'Смит и Вессон'. Часовой у полосатых чёрно-белых ворот вытягивается во фрунт, отдавая честь, и мы въезжаем во двор. Я вижу, как ко мне спешат комендант и начальник гарнизона, ещё бы – помазанник божий прибыл… Мои абреки спешиваются. Мы беседуем о всяких ничего не значащих вещах, между тем мои глаза высматривают нужного мне человека. Да где же он?! Впрочем, из окна офицерской залы сидя много не увидишь. Поднимаюсь, отставляя чашку с ароматным чаем, которым меня угощают, и вдруг… Да вот же ОН!!! Маленький седой унтер-офицер торопливо пересекает двор казармы и скрывается в крошечном, едва заметном флигеле на заднем плане. Я скомкиваю разговор:
– Простите, господин полковник… А кто этот пожилой унтер-офицер?
Начальник казарм краснеет, бледнеет, не зная, что ответить. А я продолжаю:
– Судя по внешнему виду, господа, он давно уже должен быть уволен из армии и получать пенсию…
– Ва-ва-ваше высочество…
– Я сам разберусь.
С одной стороны – они мне не подчиняются. С другой стороны – я цесаревич. А в очень скором будущем – наследник престола… Пока господа офицеры решают возникшую перед ними дилемму, я молча выхожу из офицерского собрания и придерживая на боку сумку, в которой спрятан револьвер, направляюсь к флигелю. Конвой спешит за мной. Горцы звериным чутьём унюхали, что ЧТО-ТО не так, и мгновенно насторожились. Между тем я подхожу к флигелю, без стука открываю дверь и… захлопываю её перед носом охраны. На окнах – плотные занавески, что несказанно меня радует. В зале за столом, который украшает семисвечник, сидит маленький сгорбленный человечек.
– Господин Ольшанский?
– Я. Тут. Я, Ваше… Ваше…
Он ПРЕКРАСНО знает, кто я, и удивлён до глубины души. Выдыхаю с шумом воздух, лезу рукой в сумку, выдёргиваю револьвер и нажимаю на курок, одновременно выхватывая из расстёгнутой при входе кобуры 'рекомендованный к ношению'… Пуля входит точно между глаз, ещё два выстрела гремят в унисон. Один – в стену, позади меня, второй – точно в мякоть левой ноги. Ой, как БОЛЬНО!!! Я валюсь на пол, устеленный самодельными половичками, но ещё успеваю бросить 'Ле-Фоше' к телу истопника гвардейских казарм… И, уже будучи в шоке, слышу треск выбиваемой двери и звон высаживаемых окон, через которые врываются горцы конвоя…