— Чудо то какое…
— Странная молния…
— А цесаревич и невредим, по виду…
— Да, Ваше превосходительство, только одежда чуть обгорела…
Услышанное краем уха ещё больше выводит меня из равновесия. Нет, человек в аварию попал, можно сказать, чудом уцелел, и тут эти клоуны продолжают свою роль играть… Некрасиво, господа. Не по человечески, как то… Между тем перед глазами картинка меняется — вначале пронзительно голубое небо с какими то стерильно белыми облаками, потом — ветви роскошного сада. Уж яблоню от берёзы я отличить всегда смогу! Затем, что самое странное — белёные не привычной водоэмульсионкой, а настоящим мелом лепные потолки под старину. Затем лестница, обильно украшенная позолотой… Ничего себе, павильончики! Круто! Наконец открывается дверь, меня заносят в огромную комнату и бережно, на руках, укладывают в мягчайшую постель. Нижние чины, точнее, статисты, играющие их роль, отдают честь и исчезают, остаются актёр, исполняющий (теперь я точно вспомнил!) Александра Третьего, и его супруга. Дагмара, как её… А, ерунда. Выйдет ролик — узнаем, или приеду домой, поищу в Интернете… Появляется новый персонаж спектакля — маленький седой господин со старинным, что меня больше не удивляет, видно актёры работают по методу Станиславского, вживаясь в роль, саквояжем. Он присаживается на стул, извлекает настоящую древнего вида слуховую трубку и прикладывает её к груди прямо через мой мундир. Мундир?!!! Врач внезапно шарахается от меня, потом стремглав буквально ныряет в глубины своего чемодана, извлекает древнего вида кривоватый пузырёк и накапывает его содержимое в ложку.
— Глотайте, молодой человек.
Я послушно выполняю команду и почти моментально проваливаюсь в какую то вязкую дремоту. То есть, всё слышу, но не вижу и не могу двинуться. Ощущаю, как на мне расстёгивают пуговицы, стаскивают неудобный китель(! — откуда!!!) с отвратительным стоячим воротничком, снимают штаны, затем нижнее, ужасно плотное и неудобное бельё… Мне неловко перед Дагмарой, но она не обращает на мою наготу никакого внимания, и помогает какому то дядьке натянуть на меня длиннющую ночную рубаху. Обращаются со мной, словно куклой какой-то! Пытаюсь протестовать, но язык во рту словно свинцовый, и не шевелится. Между тем господин врач, как уже понятно, отходит с Самодержцем к окну и начинает разговор, абсолютно не стесняясь ушей пациента, то есть, моих:
— Неслыханное чудо, Ваше Величество. Цесаревич практически невредим. Молния не оставила никаких повреждений, и думаю, что через день-два все меры предосторожности будут излишни. Но понаблюдать стоит, поскольку возможны рецедивы, скажем…
Дальше непереводимая тарабарщина на смеси французского и латыни, которую, впрочем, неожиданно для себя я начинаю понимать… Откуда? Я ведь ни тот, ни другой языки не знаю… Нет, конечно, расхожие фразы, типа «пурк ля па» или «шерше ля фам», конечно, знаю. Как и «гомо гомини люпус эст», «праемонис праемонитус»… Стандартный набор для всякого человека, получившего образование в золотые советские времена, когда в школах и институтах ещё учили, а не только собирали деньги…
Я понимаю, что врач объясняет царю, что электрический разряд мог повлиять на нервные окончания, на мозг, на другие органы… Да, именно царю! Самодержцу Российскому Александру Третьему! И это — не кино! Это ДЕЙСТВИТЕЛЬНО не кино, а реальность… А я, судя по всему, один из царевичей. Только какой? Михаил или Николай?! Господи! Ни тем, ни другим быть не хочу! Да просто не желаю быть ими!!! Один, раздолбай и как бы не сказать ещё крепче, второй — тряпка, да ещё слабоумный, подкаблучник, просравший ТАКУЮ страну! Впрочем, кажется, не всё потеряно… Титаническим усилием мне удаётся пошевелить рукой. Жест замечают, врач срывается с места и подбегает ко мне, хватает руку, щупает пульс, затем объявляет:
— Господа и дамы, прошу покинуть комнату! Больному необходим абсолютный покой. Это касается всех, Ваши Императорские Величества! Пусть останется одна сиделка. И чтобы сидела где-нибудь в углу, тихо, как мышка. Никаких громких звуков, никакого щума! Полная тишина и покой!
Спасибо тебе, незнакомый доктор! Словно бы знаешь, что мне необходимо сейчас побыть в одиночестве и переварить всё то, что со мной случилось… Все на цыпочках выходят из моей спальни, и я улавливаю:
— Какое счастье, что Николя не пострадал….
Мать твою!!! Самый худший, или не худший? Вариант. Николай Второй Подкаблучник! Слюнтяй и тряпка… А какой сейчас год то, а? Впрочем, всегда можно сослаться на потерю памяти от удара молнии… Как говорил один знакомый шимпанзе: «Гырыга!» Ладно. Надо сейчас срочно вспомнить, что, где, когда. Итак, первое, какой сейчас год? Поскольку так называемый «батюшка» жив, значит, год сейчас никак не 1896-ой. Уже радует. Время в запасе есть. Дальше, до первой революции и до первой крупной войны, которую Россия с оглушительным треском проиграла, в любом случае почти десять лет будет. А за это время что-то можно будет сделать. Поскольку сидеть просто на троне и жрать любимые конфеты мне совесть не позволит… Совесть. Абсолютно ненужный атрибут и архаичный придаток человека, воспитанного при СССР… А что делать? Нахапать денег, и удрать сразу после восшествия на престол и автоматического отречения в Штаты? Там тихо, спокойно, а Родину пускай большевики уничтожают вместе с Британией, Германией и Францией? Ну уж нет… Я им покажу кузькину мать, как Никита-сеятель говаривал… ладно. Главное сейчас определить время. А уж потом — место… С этими мыслями я засыпаю…
Глава, по особому рассуждению, к повествованию отношения не имеющая
Ночь у меня проходила жутко. Мягко говоря, мне не спалось. И не потому, что попал неизвестно куда неизвестно как. Совсем нет. Мучили жуткие кошмары. Приходил бедный Николай Второй, покрытый кровавыми пятнами, весь в жутких ранах. Наверное, его из той могилы выкопали, где его иуды расстреляли. А может, и не расстреляли, а попросту забили штыками или прикладами, а потом сочинили красивую сказку, мол, казнили государя, как положено. К стенке поставили. И семейство его в придачу, чтобы меньше крови на Руси Великой пролилось… Дабы не искали те, кто Присяге верен остался, наследника нового, не сделали его Стягом, взывающим к Чести и Достоинству людскому. И говорит мне будто бы Николя?:
— Что же ты, скотина этакая, Русь мою на погибель бросить хочешь? Зачем ты решил вмешаться в дела наши, куда меня, Хозяина Земли Русской отправил? Вся жизнь древняя. Благолепная, прахом пойдёт, могил прибавится на погостах неисчислимое множество, и всё потому, что тебе, Иуде, повеселиться захотелось?!