— Федор Иванович, но неужели все так и построено на ненависти? Ведь люди всегда могут договориться. И в любом обществе найдутся благородные души и подлецы. Я слышал, что в суровых условиях в человеке раскрываются его лучшие черты.
— Молоды вы еще, батенька мой, молоды! Вот и мерещутся вам благородные души… Главное благородство — в меткой стрельбе!
— И вам доводилось убивать?
— Доводилось, а как же! И рука не дрожала — или я, или меня, так уж лучше я. Там, Дмитрий Степанович, приходится отказываться от привычных правил морали, которыми руководствуются люди в благополучном обществе…
Перехватив взгляд Марты, Федор Иванович свернул беседу, принявшую неприятный оборот.
— Ты, дочка, дедушку Прохора навести. Старик ждет тебя, не дождется. Он что-то плох стал, совсем слег, не встает уже.
Прохор Петрович действительно сильно сдал — осунулся, побледнел, восковая кожа обтягивала заострившийся нос и впалые щеки. Услышав голос Марты, он приподнялся в подушках, протянул руки и силился рассмотреть подслеповатыми слезящимися глазами свою любимицу.
— Дедушка, здравствуйте! — Марта подошла к старику и поцеловала его в щеку.
— Марфинька, вот радость-то! Привел Господь повидать тебя перед смертью.
— Дедушка, ну что вы такое говорите? Вы приболели немного, но скоро поправитесь!
— Да нет, чувствую, пора уже мне в дальний путь… Так меня скрутило, видать, не суждено подняться. Анна, мачеха твоя, травяными отварами да настоями меня решила потчевать, да что-то не верю я в ее лечение. Не люблю я, Марфинька, американку эту, не баба, а чистая чума. И все она где-то в отъездах да в разъездах, травяной настой сделает, тьфу, волхование бесовское, прости Господи, и неделю ее нет как нет. А я-то, как она за порог, приказываю все ее настои в отхожее место вылить, — старик засмеялся скрипучим смехом. — Добрая баба рядом с мужем сидела бы, а не шлялась по гостям… Раз ты — мужняя жена, так и гостевание твое только если сам где гостюет, а ты при нем. В старые-то времена так было, а теперь баловство пустое развели. Лишь бы хвостом мимо дома вертеть. Баба да бес, один у них вес! И Федору тоже не до меня. Я его насчет жены образумить хотел, так он меня оборвал! Всегда дураком был, добалуется на свою голову. Одна ты дедушку Прошу любишь. А это кто же там в дверях стоит?
— Это, дедушка, друг мой, Дмитрий Степанович, Митя. Он студент и очень хороший человек.
— Э, не морочь деду голову, что за друг такой? Жених, я так полагаю. Подойди, молодец, поближе. Ты, голубчик, дай мне слово Марфиньку нашу не обижать — она почти сиротка, матери уж нету, я тоже не жилец, а на отца ее надежда плохая. Я все свое имущество на нее отписал, духовная уж составлена — дом каменный, лавки, магазин на Лиговке, заводик изразцовый, гончарные мастерские, склады… И деньги тоже немалые. Бумаги по всей форме выправлены, не тревожьтесь. Завещание мое за божницей спрятано, чтоб Федьке-дурню допрежь времени на глаза не попалось. За образом Николы найдете. Никола Милостивый сбережет, так никто не возьмет. С умом распорядитесь наследством моим — так и вам, и деткам вашим хватит. А коли до свадьбы доживу, так приданым не обижу. И ты, Дмитрий, ее не обижай, кровиночку. Вылитая она сестрица моя младшенькая, и тоже Марфа, по бабушке. Я внученьку нашу и с того света оберегать буду, и обидчиков ее достану!