— Да, история, конечно, невероятная! Вот тебе «гений и злодейство»: на сцене блещет всеми гранями таланта, а в жизни — хладнокровная жестокость и самые пошлые рассуждения, чтобы оправдать себя хотя бы в собственных глазах. Знаешь, Дмитрий, я задумал криминальный роман на этот сюжет, назову просто, например, «Провинциальная драма».
— Ого, даже роман! Тебе недавно была противна мысль о скромных газетных статьях на эту тему.
— Вечно тебе нужно поддеть. Не каждый день становишься свидетелем подобных историй. Только не знаю, хватит ли таланта описать характеры — жизнь всегда сложнее того, что ляжет на бумагу.
Варвара Ведерникова, унаследовав состояние отца, довольно толково продолжила его дело. Забастовки декабря 1905 года, прокатившиеся по всей России, почти не коснулись ведерниковских предприятий. Варвара Савельевна смогла найти с рабочими общий язык. Никто не бастовал, все жалели молодую хозяйку, которую сами недавно просили возглавить фирму отца. Ей, сироте, и так нелегко, беспорядки начнутся — махнет на все рукой да и уйдет. А от дела Ведерниковых, почитай, весь город кормится…
Как и отец, Варвара Савельевна много денег тратила на нужды благотворительности — ее тщанием в Демьянове появилась городская библиотека, новый театр, реальное училище для мальчиков, приют с ремесленными классами для детей неимущих родителей. Договорившись с несколькими демьяновскими купцами, Ведерникова создала акционерное общество, профинансировавшее строительство железнодорожной ветки до города.
Внешне она очень изменилась — погасли глаза, пожелтели и обтянулись скулы, заострился нос. Улыбка очень редко появлялась на ее лице, но и слез она старалась не показывать посторонним. Одетая в простое черное платье, со старушечьим пучком, в который безжалостно подбирались ее красивые пышные волосы, Варвара казалась старше своих лет. Она ежедневно, как и отец при жизни, обходила свое сложное хозяйство — завод, мастерские, склады, лавки, стараясь проконтролировать каждую мелочь.
В огромном доме Ведерниковых, куда дочь покойного хозяина смогла вернуться после ареста мачехи, совсем перестали бывать люди — деловых просителей Варвара Савельевна принимала в конторе, а в гости к себе никого не звала. Только в двух комнатах старого особняка топили печи — в спальне хозяйки и в кабинете. Здесь Варвара и жила. Остальные комнаты — комната отца с засохшими пятнами крови на ковре, гостиная с белым роялем, парадная столовая с огромным столом, рассчитанным на множество гостей, танцевальный зал с наборным паркетом — стояли заброшенные и запертые на ключ…
Поддерживая связь с Верховским и его друзьями, Варвара Ведерникова помогала деньгами социалистам-революционерам, но, узнав, что на ее пожертвования был подготовлен террористический акт, повлекший жертвы, всякую помощь им прекратила и зачастила в церковь. Теперь Варвара, как когда-то отец, вставала в четыре утра, чтобы успеть отстоять раннюю заутреню, прежде чем начнется круговерть дел… Замуж она так и не вышла, слишком много сил и времени забирала отцовская фирма.
Дмитрий Колычев опубликовал несколько статей в научных журналах, где обосновывал важность использования дактилоскопии в расследовании преступлений. В России он был не единственным сторонником нового метода. В 1906 году циркуляром Главного тюремного управления было введено обязательное дактилоскопирование всех преступников, попадавших в тюрьмы, а с 1908 года дактилоскопические картотеки начали составлять в сыскных отделениях.
Ольга Александровна Волгина бесславно закончила свою жизнь на Сахалинской каторге в 1912 году.
Пятна на совести
Глава 1
Наступили долгожданные Святки. В уездном волжском городе Демьянове время от Рождества до Крещения превращалось в сплошной многодневный праздник, широко отмечавшийся всеми горожанами, почитавшими старинные традиции и обряды.
После парадной рождественской обедни принарядившиеся демьяновцы обходили дома друг друга, обмениваясь торжественными и скучными поздравлениями. В каждом доме гостей, явившихся с мороза, усердно потчевали горячительным, так что постепенно всех охватывало самое искреннее и бесшабашное веселье. Душа разворачивалась во всю ширь и просила настоящего праздника.
По городу носились тройки с колокольчиками и бубенчиками, визжали по крепкому снегу санные полозья, заливались гармошки, горели костры, плясали цыгане, в предместьях от дома к дому ходили толпы ряженых, в богатых особняках устраивались званые вечера. Непривычное оживление вносили студенты, юнкера и корнеты, съезжавшиеся из столичных и губернских городов на праздники к родителям.
Провинциальные барышни с большим интересом смотрели на элегантных студентов в мундирах с голубыми воротниками и юных военных, казавшихся воплощением отваги и силы. Освоившиеся уже со столичной жизнью юноши держались с демьяновскими красавицами чуть-чуть свысока и говорили с ними сдержанно, как умудренные опытом люди могут говорить с наивными дурочками.
На Волге расчищали лед, огораживали канатами, елочками и флажками большой круг и устраивали каток с буфетом во временном павильоне и духовой музыкой.
Там с утра до ночи, несмотря на мороз, крутилась демьяновская молодежь, флиртовала, завязывала романы, угощалась в буфете глинтвейном или попросту чайком из самовара. Впрочем, не только студенты, гимназисты и молодые чиновники, а и солидные люди любили бывать на катке. Даже сам земский начальник позволял себе прокатиться круг-другой под ручку с какой-нибудь хорошенькой барышней.
Судебный следователь Дмитрий Степанович Колычев решил на несколько дней забросить свои служебные обязанности и с головой погрузиться в праздничные хлопоты. На данный момент он занимался единственным делом — о жестоких избиениях рабочим консервного завода Сидоровым супруги Капитолины.
Канцелярская папка с надписью «Дело по обвинению запасного рядового Митрофана Петрова Сидорова в истязании жены своей Капитолины Никитиной Сидоровой» [1]одиноко лежала на столе в кабинете следователя.
Дело было неприятное, но с юридической точки зрения простое. Сидоров, напившись в трактире при пригородном постоялом дворе, сильно разошелся и прилюдно избил свою жену Капитолину Сидорову, пришедшую в трактир с целью увести мужа домой.
В ходе разбирательства обнаружилось, что избиения в семействе Сидоровых происходят регулярно, а бывали случаи, когда Капитолина Никитична в одной сорочке бегала зимой по улице, преследуемая своим супругом, вооруженным кочергой или поленом.
Многочисленные свидетели жалели Капитолину и в красках описывали трактирную драку, когда пьяный Митроха «вошел в азарт» и надавал по шеям всем собутыльникам и даже содержателю трактира Моисею Исаичу, который принялся было усмирять буяна (правда, Сидоров «опосля поднес за обиду» всему обществу по стаканчику), и как от удара по спине его бедная баба «хлипкого сложения» так и перекинулась и глаза закатила, но на вопрос следователя, почему никто из них не заступился за жестоко избиваемую женщину, молчали или отделывались расхожей мудростью вроде «свои собаки лаются — чужая не приставай».
Дело Сидорова было почти готово к передаче в суд, Капитолина лечилась от побоев в земской больнице, и следователь считал себя вправе на праздничные дни отвлечься от скучных допросов завсегдатаев трактира и составления унылых бумаг.
Святки были таким замечательным временем, когда ожидаешь только хорошего и не хочется копаться в делах о пьяных драках с телесными повреждениями.
Когда в 1904 году Колычев приехал служить в маленький городок на Волге, жизнь здесь казалась тихой и сонной, и такой же была поначалу служба следователя.
Никаких кровавых драм в Демьянове не происходило, убийств или грабежей не случалось годами, и о новых разработках в криминалистике Колычев узнавал лишь из заграничных научных трудов.
На книги и журналы по юриспруденции Дмитрий Степанович денег не жалел, выписывал их не только из Москвы и Петербурга, но и из Берлина и Лондона.