Обычно Фалькон существует в виде фантома, и в этом состоянии он для нас недоступен, но и сам он в таком состоянии не способен произвести никакого реального действия, кроме звуковых колебаний воздуха, которые вместо него совершает спрятанный в стенах автомат. Так вот, нам следует дождаться, когда он сделает что-нибудь реальное.
— Например, начнет набирать код на нашем кухонном автомате. Он это делал в прошлый раз, — сказал Стилен.
— Хороший вариант. Но годится и любой другой, лишь бы он делал что-нибудь с окружающими предметами, — продолжил Танаев. — Так вот, в этот момент я постараюсь вырубить его и на какое-то время лишить возможности двигаться. Ваша задача, пока он будет находиться без сознания, силой влить в его глотку немного воды. Хотя бы один глоток. Кстати, у нас еще осталась вода?
— Только неприкосновенный запас! — сообщила Карин, доставая из своей котомки небольшую флягу.
— Этого вполне достаточно. Если мы сумеем заставить его проглотить воду, он наш на двадцать четыре часа. Именно столько времени он не способен перейти в фантомное состояние после приема любой пищи или питья.
— Откуда ты это знаешь?
— Ну, скажем, во время вещего сна я получил соответствующее указание...
— А если оно неверно, мы лишимся расположения нашего единственного друга в этом ужасном месте! — предостерег Бартон.
— Возможно. Приходится рисковать. У нас нет выбора!
— А что, собственно, ты собираешься делать с этим Фальконом, если твой план сработает? Будешь пытать его?
— Буду! Если понадобится. Я заставлю его открыть дверь ловушки, в которую он нас заманил, и, если потребуется, применю для этого самые жесткие меры.
Спутники смотрели на него растерянно, и единодушной поддержки на их лицах Танаев так и не смог обнаружить. Поэтому спросил:
— Что вас смущает в моем плане?
Ответил Стилен, который даже не пытался замаскировать, в отличие от остальных, своего неодобрения:
— Фалькон — всего лишь часть неизвестного нам механизма, скрытого в этом храме, одна из его шестеренок. Что, если его поломка вызовет сбой всей системы, и чем это может обернуться для нас? Здесь все жестко запрограммировано. То, что нам кажется игрой или развлечением со стороны стража, на самом деле — части хорошо продуманной и отлаженной программы, конечные цели которой нам неизвестны. Что, если даже временное удаление Фалькона из этой программы вызовет со стороны стража ответные действия? Что, если он решит устранить помеху и применит для этого меры, сродни тем, которые ты готовишь для Фалькона?
— Такое возможно. Я не говорю, что мой план безупречен или что он не связан с долей риска. Но что ты можешь предложить взамен? Сидеть здесь сложа руки в ожидании дальнейших действий стража? Именно этого от нас и ждут. Именно это ему и нужно — наше бездействие, наша покорность. Вся его игра затеяна с одной-единственной целью — сломить нашу волю, запугать, заставить слепо следовать предложенной нам программе. И у меня есть очень серьезное опасение, что эта программа не направлена на наше благополучие. Может быть, вы считаете иначе? Думаете, что страж, который служит Черному Арху, добровольно передаст нам управление или хотя бы позволит беспрепятственно уйти отсюда?
— Кто такой Черный Арх?
— Древний бог смерти, намного более древний, чем Аристарх или Гор. Когда-то он был хозяином этого мира, но потом его изолировали в проклятом городе вместе с захваченным им космическим кораблем Антов. Тысячи лет Арх искал способ, освободиться, и вот тут на сцене появились мы.
— Мы лишь песчинки на жерновах богов, — вступил в спор Бартон. — Неужели ты всерьез рассчитываешь, что сможешь воздействовать на их планы?
— Не смогу, если не буду пытаться!
— Он прав, — неожиданно поддержала Танаева Карин, — мы должны действовать, несмотря на все опасности. Только тот, кто переходит реку, может надеяться на победу!
— О чем это она? — полушепотом спросил Бартон у Стилена.
— Был в древности такой полководец. Прежде чем начать сражение, он обратился к пифии за предсказанием, и она ответила: «Если ты перейдешь реку, великое государство будет разрушено». Она не уточнила, какое именно государство, возможно, она имела в виду его собственное. Но полководца не остановила эта неопределенность — он верил в то, что человек может стать творцом собственной судьбы, даже вопреки воле богов. Он перешел реку и одержал великую победу.
— Да подождите вы с вашими реками! — вскричал Стилен. — О каком корабле ты говоришь, где этот корабль?
— Разве ты еще не догадался? Он здесь, вокруг нас. Мы находимся внутри его.