Танаев поймал себя на том, что рассуждает, как инженер, которому поручили определенную конструктивную задачу, словно речь не шла о его жизни и словно в его руках были все необходимые для решения этой задачи инструменты и материалы! Но ведь именно эта уверенность помогла ему на станции Антов совершить невозможное и восстановить собственное тело, распавшееся на атомы в гигантском компьютере. Вот только там его сознанию подчинялись мощнейшие потоки энергии, способные создать любые материалы, и все, что от него требовалось, — правильно оформить свое желание. Теперь же у него не было ничего, кроме камня да этого жалкого, бесполезного обломка меча...
Он поднял его и со всего размаху опустил тупое лезвие на обломок лавы, на котором сидел, пытаясь хотя бы дать выход собственной ярости.
К его удивлению, от этого удара сломанное лезвие погрузилось в камень на несколько сантиметров.
Нагнувшись, он стал внимательно изучать породу, оказавшуюся такой податливой. Пемза! Ну, конечно же, это — пемза! Вулканическое стекло, наполненное миллионами пузырьков газа. Их здесь так много, что от самого стекла почти ничего не осталось, кроме тончайших оболочек этих пузырьков. Вот почему меч так легко проник в глубину этого хрупкого и легкого материала.
Он, кажется, мечтал о материале, способном противостоять адской температуре лавовой реки? Так вот он, перед ним! Ничто не может сравниться с теплоизоляционными свойствами этой пемзы! Никакая тугоплавкая сталь! Эта мысль несла в себе определенную надежду — но он постарался сдержать взрыв эмоций. Все еще следовало проверить.
Обломков пемзы вокруг было великое множество. Он выбрал самый большой, размером с хорошую бочку, лежавший недалеко от берега, и, не особенно надеясь на успех, постарался столкнуть его в лавовый поток. Обломок неожиданно легко поддался его усилиям и, попав в струю лавы, отраженную от берега, стал медленно удаляться.
«Один, два, три, четыре»... — Танаев продолжал счет, каждую минуту ожидая, что обломок пемзы полностью растворится в лаве, не сумев противостоять ее жару, — но этого не произошло. Неторопливое течение вязкого потока лавы медленно, но уверенно несло его к противоположному берегу, до тех пор пока он не скрылся из виду за поворотом.
Теперь у Танаева действительно появилась надежда — пока только надежда, потому что он понимал: на таком импровизированном плоту, посреди раскаленного пекла огненной реки, не продержаться и пяти минут. Нужно было придумать, как защитить себя от жара... Мысль лихорадочно металась между самыми невероятными предположениями.
— Надеть защитный скафандр! — Но у него не было скафандра... — Построить на плоту что-то вроде каюты или хотя бы собачью будку, в которую можно забиться и спрятаться от проклятой жары... — Но у него не было ни инструментов, ни материала для строительства...
Хотя кое-что все-таки было — обломок меча, покрытый шунгитом. Обломок, погрузившийся в мягкую пемзу на несколько сантиметров после одного удара...
Он схватил сломанный меч и лихорадочно принялся за работу.
Не прошло и пяти минут, как он убедился в том, что с помощью этого импровизированного инструмента пемзе можно придавать любую форму, — вот только с каждой минутой времени у него оставалось все меньше...
Он чувствовал, как постепенно затрудняется дыхание, пот заливает глаза, а его мощное, искусственно созданное сердце с трудом гонит вязкую кровь по артериям. Мучительно хотелось пить, и мышцы ныли от непосильного напряжения, но он не мог себе позволить даже минуты отдыха.
Обломок лавы, который он выбрал после придирчивых поисков и осмотра всего имевшегося на островке материала, чем-то напоминал перевернутую вверх дном лодку.
С превеликим трудом, используя другие обломки лавы в качестве подставок и противовесов, ему удалось перевернуть обломок, после чего, не останавливаясь ни на секунду, он начал лихорадочно вырубать углубление в его верхней плоскости.
После часа такой каторжной работы он понял, что все равно не успеет продолбить углубление достаточного размера — сил оставалось все меньше, и следовало придумать что-то другое, пока он полностью не обессилел. Еще один такой час — и он уже не сможет сдвинуть с места свою «лодку», даже если успеет к тому времени закончить работу.