— Ничего не знаешь, правильно. Но ведь и выхода иного нет. В крайнем случае продырявишь меня, если тебе это не понравится.
— Да, ты долго не проживешь, если надумаешь надуть нас. Все время будешь на мушке!
— Все понятно, в этом никто не сомневается. Назови ваше время.
— Десять часов.
— Хорошо. В девять сорок пять я буду на вокзале.
Он повесил трубку. Некоторое время он сидел не двигаясь, а когда закурил — руки его дрожали. Пока все шло хорошо. Как и говорила Элен, Филлис не представляла большой ценности для похитителей, а с другой стороны, они опасались потерять все, если слишком нажмут на него и он обратится в полицию.
Шейн позвонил в справочное бюро и узнал номер ближайшей в камере хранения телефонной будки.
Записав номер, он повернулся к Рурку и спокойно встретил его пылающий ненавистью взгляд. Губы его были плотно сжаты.
— Поскольку ты окончательно объявил мне бойкот, — грустно проговорил Шейн, — рот тебе вроде и ни к чему. Поэтому я восстанавливаю исходное положение.
И он снова залепил ему рот липкой лентой, затем прошел в гостиную и написал записку Филлис:
«Дорогая Фил, позвони по этому телефону, как только прочитаешь эту записку. Я буду на проводе. Вот номер… — И он записал его большими цифрами. Затем так же крупно добавил: — Позвони мне ПРЕЖДЕ, чем освободишь Рурка или разлепишь ему рот. Отпусти его не раньше, чем позвонишь мне. Больше не самовольничай. Сейчас на карту поставлено слишком многое».
Он прерывисто вздохнул и сложил записку, пристроив ее на столе так, чтобы Филлис могла ее сразу увидеть.
Оставалось еще немного времени, прежде чем занавес поднимется в последнем акте. Расхаживая взад-вперед по комнате, Шейн терзался сомнениями… Он мог и ошибиться… Нет! Не мог. Существовала единственная версия, в которую вписывались все факты. Правда, факты были еще не все. Шейн заменял их догадками, и они были логичны… Ему не хватало телеграммы из отдела регистрации отпечатков пальцев, чтобы увериться в последней догадке. Или разрушить, как карточный домик, всю цепь своих умозаключений. С каждой минутой напряжение его возрастало.
Он выпил кофе и съел бутерброд. Еда несколько сняла напряжение, но пока стрелка часов подбиралась к 9.45, он метался по комнате, растрепав свои рыжие кудри.
В 9.45 он схватил шляпу и вылетел из квартиры. Больше он не мог ждать телеграмму — неизвестно, что сделают бандиты, если он не уйдет из дому в назначенный час. Он залетел в контору и выхватил из тайника обрывок картона.
В 9.45 он был в вестибюле и мчался к двери.
Он почти налетел на посыльного, который входил в холл с желтым конвертом в руке.
Шейн остановился.
— Простите, это не для Шейна?
— Да, — ответил посыльный, — из Вашингтона.
Шейн сунул ему мелочь и нетерпеливо разорвал конверт. Бросив быстрый взгляд на лежавшую там бумагу, он ринулся в машину. Теперь он уже никак не мог позволить себе опоздать. Отпечатки пальцев на меню, где Филлис написала ему про Элен и Лероя и которое ему вручил метрдотель «Дуная», принадлежали Гарри Хозмену, которого разыскивала нью-йоркская полиция. Все части мозаики сошлись.
Глава 16
Двухместная зеленая машина стояла у разводного моста, ведущего к северной дороге. Проезжая мимо, Шейн заметил в ней двух человек в широкополых шляпах, пригнувших головы. Свернув за мостом налево, он увидел, что зеленая машина поехала следом. Чтобы проверить это, Шейн немного попетлял по улицам.
Затем он поехал к вокзалу. Преследователи держались позади с интервалом в полквартала. Шейн остановился у вокзала и вышел из машины. Краешком глаза он заметил, что двое из преследовавшей машины сделали то же самое. Он шел медленно мимо камеры хранения, присматриваясь к номерам телефонных кабин. Наконец нашел ту, куда должна была позвонить Филлис. Было без трех минут десять. Он лениво вошел в открытую дверь будки и закурил.
Какой-то человек купил газету и стал ее читать, нарочито прикрывая лицо и держась шагах в двадцати от Шейна. На нем была такая же мягкая спортивная куртка и мятые брюки, как у Лероя, когда он вломился в квартиру Шейна.
Выпуская дым из ноздрей, Шейн равнодушно оглядел зал ожидания. Северный поезд должен был скоро отойти, и в зале царила обычная для этого часа суета. Двое полицейских в форме оживленно разговаривали и смеялись у самой двери в мужской туалет. Взгляд Шейна безразлично ощупал еще с десяток людей, но никто из них не походил на толстого спутника Лероя, да и лошадиной физиономии Гортсмана не было видно.
Оставалось полминуты, Шейн сделал последнюю затяжку и выбросил окурок. Резко зазвонил телефон. Шейн плотно прикрыл дверь будки и взял трубку.