Валентин повернулся к линии горизонта, где то появлялась, то исчезала за волнами тёмная точка. Схватив бинокль у Катерины, обнаружил, что его внимательно разглядывают в телескоп. Отшвырнув прибор, Валентин с раздражением накинулся на подругу:
— Катерина, и всё это время, ты тут разгуливаешь полуголая. Под похотливыми взглядами этого извращенца! Немедленно оденься!
Катерина недоумённо взглянула на разбушевавшегося Валентина, и с безразличием пожав плечами, отказалась последовать его совету. Свита Дорна с интересом наблюдала, как разыгрывается сцена. Юм не удержавшись, подначил:
— Запри в каюте, раз она тебя не слушается.
— И запру! — закричал Валентин взбешённый отказом Катерины. — Слышишь Катерина, если не оденешься - запру в каюте!
— Ай, как интересно! — негромко, но достаточно чтобы было всем слышно, сказал Юм.
Возглас услышали все. Катерина, посмотрев на внимательных слушателей, поморщившись, попросила Валентина:
— Дорогой, не устраивай сцены, — помолчав, добавила: — Если оденусь, успокоишься?
Валентин кивнул, Катерина накинула на себя лёгкий, прозрачный халатик.
— Так устраивает?
— Нет, не устраивает, — опять занервничал Валентин. — С таким телескопом, и с таким халатом как у тебя, он изучит всю твою анатомию, даже не заметив, что ты якобы «одета».
— Мне что, паранджу одеть? — вспылила Катерина. — Ну, хочет он разглядеть меня, пусть смотрит! От этого дети не появляются!
— Катерина, ну что ты говоришь! — схватился за голову Валентин.
Фыркнув, Катерина исчезла. Вслед за ней исчез и Валентин. На палубе стало тихо, лишь слышался плеск воды. Мягко шумели моторы судна и волны расступались перед «Летучим Голландцем». Находящиеся на верхней палубе переваривали прошедшую перед ними сцену.
Первым нарушил молчание Барон:
— Мм-м-м да. Неувязочка вышла. Но думаю, они померятся, и довольно скоро. Светик, вам сыграть что-нибудь?
— Пожалуйста, — кивнула она. — Если не трудно, что-нибудь негромкое, нежное, сможете?
— Попробую.
— А я спою! — подскочил Юм.
— Пой, — махнула рукой Светлана, видя, что он всё равно не отвяжется. И чем затевать долгие споры, лучше сразу согласиться с неизбежным.
Звуки волынки снова понеслись над океаном. Как Барон и обещал, они были грустными и нежными. Подстраиваясь под волынку, кот завыл новую сагу. В конечном итоге концерт вышел гораздо лучше, чем предыдущий.
Стук о дерево разбудил Светлану. Открыв один глаз, она с раздражением посмотрела на сидящего в кресле Амона. Вспомнив вчерашний разговор, она не без ехидства, сказала:
— Доброе утро Амон.
Он повернулся к ней, оставив на время дротики. Ухмыльнувшись, кивнул на приветствие и заметил:
— Я вижу наши разговоры, идут на пользу. Ты становишься вежливее, с самого утра. И хотя, встала не в самом лучшем расположении духа, «стиснув зубы» как говорится, произнесла любезность, — он рассмеялся, сверкая клыками. Отвернулся, бросив через плечо: — Вставай, вставай. День только начался, но у тебя много дел.
— Например? — полюбопытствовала Светлана, прервав потягивание.
— Тренер ждёт тебя.
— Это займёт пару часов, а не весь день.
— Катерина изнывает, поболтать с тобой хочет.
— Это уже кое-что.
— Ближе к вечеру, мы прибудем в Италию.
— О! Вот с этого и надо было начинать! — вскочила с кровати Светлана. — Но я думала, мы прибудем туда завтра утром. С той скоростью, которой мы шли, иначе быть не могло.
— По ночам, судно увеличивало скорость, — сообщил Амон. — Поэтому мы прибудем вечером, как всегда.
— Я заметила, что вы предпочитаете вступать на сушу, когда солнце скрывается за горизонтом. Почему?
— Не скажу, — сухо оборвал Амон. И уже другим голосом скомандовал: — Живо в ванную и чтоб через десять минут была готова к завтраку. Я голоден, но так уж и быть подожду.
Позже, уже сидя за накрытым к завтраку столиком, Светлана спросила:
— Амон, что происходит с Мэгги? Вчера я её не видела, но Катерина утверждает, что она не в себе.
— Спятила, — улыбаясь, уточнил Амон. — Я думаю. Не каждый смертный останется в здравом рассудке, когда увидит то, что увидела Мэгги.
— Можно узнать? — полюбопытствовала Светлана.
— Настаиваешь? — скосил глаз Амон. Вытащив из ножен кинжал, вонзил в лежащее на блюде мясо.
Немного поколебавшись, но любопытство взяло вверх, Светлана кивнула, наблюдая, как ловко Амон орудует кинжалом.
— Видишь, умение владеть оружием помогает и в такой ситуации, — перехватив взгляд, с иронией сообщил Амон. Но тут же сбросив усмешку, серьёзно сказал: — Ну, а что касается Мэгги. Скажем, не каждому доведётся при жизни посетить чистилище. Когда ты умираешь, истекая кровью, чтобы проснуться утром в целости и сохранности. Но просыпаться, помня всё, до мельчайших подробностей. Нельзя с уверенностью сказать, как на это отреагирует человек и как это отразиться на его рассудке. Мэгги не повезло, она слишком слаба. Первая же ночь вывела её из равновесия...
— Я не понимаю, для чего?
— Развлекаемся, — пожал плечами Амон.
— Боже! В какой компании я нахожусь! — с ужасом воскликнула Светлана и тут же вздрогнула, на её руку словно плеснули кипятком. Опустив глаза, обнаружила, что печать светится ярким, обжигающим светом.
— Вот, вот, — покачал головой Амон.
Вонзив кинжал в стол, он ладонью накрыл печать. Боль и жар спали.
— Почаще вспоминай Бога и не такое почувствуешь. Тебе следовало давно забыть о его существовании.
Амон убрал руку. Клеймо снова было чёрным, а руны алыми. Светлана в недоумении потрогала пальцем клеймо, но оно больше не загоралось. С отчаянием девочка спросила:
— Мне даже нельзя упоминать его?
— Не-а. В прямом обращении нельзя, — откинувшись на спинку кресла, весело улыбаясь, сказал Амон. Выдернув кинжал из стола, он подкидывал его, ловя за рукоять.
— А если я перекрещусь?
— Попробуй, — усмехнулся он. Метнув кинжал в цель, рядом с дротиком, скрестив руки на груди, Амон выжидающе посмотрел на девочку.
С опаской поглядывая на левую руку, Светлана быстро перекрестилась, мысленно воззвав к Богу, и застонала от боли. Руны снова полыхали обжигающим светом. Кожа вокруг татуировки покраснела как от ожога. Но хуже всего было от браслета. Череп с рубиновыми глазами, сжавшись, так вонзился в запястье, что выступила кровь, заструилась по пальцам, капая на ковёр. С ужасом Светлана посмотрела на посмеивающегося дьявола. Тот даже наклонился вперёд, чтобы получше рассмотреть реакцию на крест.
— Что ж, результат оправдал мои ожидания. Это тебя убедило больше не обращаться к НЕМУ?
— Вполне, — страдая от боли, кивнула девочка.
Удовлетворённый ответом, Амон провёл ладонью по руке. Боль стихла. Рана от черепа затянулась не оставив и шрама. Пришла в норму и кожа вокруг остывшего клейма. Только кровь напоминала о случившемся.
— Если я попаду в церковь, то тут же замертво и упаду?
— В церкви ты уже была, и, как видишь, в целости и сохранности. Ничего с тобой не случилось.
— Странно. Вы повторяете слова Дорна. Но я не помню ничего из моего посещения церкви.
— Это моя забота, в первый и последний раз. Не ломай голову. Теперь ты будешь помнить всё, что будет происходить в твоём присутствии.
— И, разумеется, в таких случаях мне надлежит постигать сущность человека, — с сарказмом подытожила Светлана.
Амон, в который раз оставив без внимания ехидство, молча, кивнул, соглашаясь со сделанным ею выводом.
— Ну, а Мэгги… — дальше девочка уже ничего не произнесла остановленная вспышкой ярости дьявола.
— Черт возьми! — прорычал он, вскакивая с кресла, опрокидывая столик с завтраком.
Пнув его, и с удовлетворением выслушав, как зазвенели, разбиваясь тарелки, Амон обернулся к испуганной девочке.
— Забудь о ней! Она уже даже не человек! Тень. Подобие его! Не смей при мне упоминать её имя. Хватит милосердия!
Амон стремительно подошёл к стене, где всё ещё торчал вонзённый кинжал. Резким движением выдернул его из доски. Сорванная, она загремела по полу, и ещё раз перевернувшись, затихла на ковре. Подержав в руке кинжал, Амон словно раздумывал, применить его или убрать в ножны. Сделав несколько шагов по каюте, судорожно сжимая оружие, Амон, наконец, освободившись от охватившего его гнева, медленно, словно раздумывая, вложил кинжал в ножны. При этом он не отрывал светящиеся зловещим огнём глаза с побелевшего лица девочки. Своим внезапным гневом он испугал её. Ища защиты, она вжалась в кресло, подобрав на всякий случай, под себя ноги. Не двигаясь, лишь глазами, она следила за передвижениями впавшего в ярость дьявола. Она была в недоумении, только что весёлый и разговорчивый, Амон, казалось от невинного вопроса, впал в такую ярость, что страшно было смотреть. Всё ещё держа руку на кинжале, он прошёлся по каюте. Пнув попавшую под ногу тарелку, от чего та, ударившись о спинку кровати, разлетелась вдребезги, остановился напротив кресла, где сидела испуганная и изумлённая девочка. Посмотрев долгим, не сулящим добра взглядом, скрестив руки на груди, он как бы спрашивая совета, сказал: