Визит
ПРЕДИСЛОВИЕ
© Издательство «Прогресс», 1975.
Петера Яроша часто называют в Словакии одним из самых плодовитых и самых печатаемых прозаиков молодого поколения. К своим тридцати пяти годам (Ярош родился в 1940 г.) он имеет на литературном счету одиннадцать книг (романы, повести, сборники рассказов). С первого взгляда творчество Яроша чрезвычайно пестро. Однако если внимательно присмотреться, то сквозь эту пестроту можно прочертить определенные линии, соотносящиеся с закономерностями развития современной словацкой литературы. Один из словацких критиков (Ян Штевчек) назвал новеллистику Яроша — «городские рассказы о деревне». Это меткое определение верно не только в индивидуальном, но и в родовом смысле. Оно приоткрывает многое в творчестве тех сверстников Яроша, кого относят обычно к так называемой «новой волне» в словацкой прозе.
Другой словацкий критик (Александр Матушка) заметил как-то: «Наша проза чувствовала себя на паркете столь же неуверенно, как на скользком льду». Действительно, начиная с конца XIX века, когда в Словакии складывался реализм, вплоть до последнего времени словацкая проза была деревенской по преимуществу. Однако в последние десять-пятнадцать лет, и особенно в 60-е годы, деревенская тема отошла на задний план и молодые прозаики обратились к городской проблематике. Их героем становится юноша, по преимуществу интеллигентный, который только входит в жизнь и пытается отстоять свою индивидуальность в неизбежном столкновении со сложной и не всегда романтической действительностью. Этот герой имел свой «джентльменский кодекс» поведения, свою своеобразную речь, лаконичную и намеренно скрывающую подлинные чувства, его сопровождала особая эмоциональная атмосфера неприятия всего показного и неестественного, он был неотделим от обстановки кафе и клубов, где велись долгие споры о жизни и искусстве, от специфического городского сленга. В этой «молодой прозе», появившейся в очень сходном виде и почти одновременно и в словацкой и в чешской литературе, были схвачены многие новые стороны действительности социалистического общества, она ответила и тенденциям новых художественных поисков, но вскоре в ней создаются определенные штампы и она обнаруживает свою совершенно ощутимую ограниченность. Тем более что молодые писатели, выступившие на литературную арену в то время, бросились с жадностью осваивать не только подлинные ценности, но и псевдоценности мировой литературы, стараясь быть как можно «модернее», что превращало некоторых из них в торопливых эпигонов скоропреходящих литературных мод Запада. Дальнейшее развитие литературы заставило многих из молодых писателей преодолеть эту ограниченность, привело к более глубокому освоению подлинно прогрессивных традиций словацкой и мировой литературы.
Нормально развивающаяся литература не может сбросить свойственные ей темы и образы, как змеиную кожу. Она часто возвращается к собственным традициям на новом уровне. Так произошло и в творческом развитии Петера Яроша. Его первые романы и повести («Ужас», «Вечер на террасе» и др.) выдержаны в духе словацкой «новой волны» с типичными для нее героями, о которых уже шла речь. Но в дальнейшем деревенская проблематика и многие традиционные для словацкой литературы темы и мотивы снова возвращаются в произведения Яроша, как и в книги других молодых словацких писателей.
Одна из особенностей Яроша как художника заключается в том, что в его произведениях встреча с традицией нередко происходит в сфере пародии, иронической стилизации. В этом смысле интересен рассказ «Визит» из первого новеллистического сборника Яроша, вышедшего в 1967 г. под заглавием «Менуэт». В этом рассказе столкновение двух начал — городского и деревенского — происходит очень наглядно и дает неожиданный, можно сказать гротескный, «взрыв». Юный герой рассказа, во многом сходный с героями первых произведений Яроша, буквально разрывается между чарами знаменитого писателя, изощренного и загадочного Мэтра, и притягательной силой далеких заснеженных холмов с весенними проталинами. Возвращение к патриархальной идиллии «естественного существования» так же невозможно для рассказчика, как и полное растворение в атмосфере прокуренных комнат, где люди подолгу пьют и разглагольствуют о высоких материях, почтительно прикасаясь к «вилке, подаренной самим Фолкнером». Но и издевка над псевдоинтеллигентским снобизмом, пронизывающая многие рассказы Яроша, звучит здесь достаточно отчетливо.
В рассказе «Музыканты», также выдержанном в ироническом ключе, патриархальная провинция воспринимается сквозь призму сознания столичного интеллигента, прибывшего в качестве почетного гостя на музыкальный конкурс, объявленный в его родном городке, мало чем отличающемся от деревни. Конкурс превращается в своеобразное состязание между столичными критиками и участниками конкурса, претендующими на место в городском музыкальном коллективе. Впрочем, все иронически изображенные выкрутасы молодых талантов, разглагольствующих о «погружении в тайны мироздания» и избравших себе громкие псевдонимы, вроде Эмпедокла, как-то блекнут, когда на сцене появляется главный герой рассказа — словацкая народная песня, то щемяще-грустная, то лихая и задорная. Петер Ярош — сам уроженец городка Гибы, в котором разворачивается действие «Музыкантов» и многих других его рассказов. Поэтому, может быть, в его иронии так много симпатии и тепла.