— Вот именно, — усмехнулся Коля. — Чувствуете? Никакой логики! Ну, в общем, я пошел.
И он предпринял соответствующие действия к тому, чтобы срочно ретироваться. Едва же Герасименко, брякнув чекушкой в пакете, вышел в предбанник, теткину вотчину, как из самого сердца студии раздался крик:
— Амалия Петровна, задержите его, это вор!
Амалия Петровна раскрыла полусонные затуманенные глаза и уставилась на проходящего мимо нее Николая. Ее рот что-то промычал, и она сама начала уже было вставать из-за стола, однако же Коля быстро взбежал по ступенькам. А уж там, на улице, естественно, не задержался и моментально удалился от студии.
«Н-да, ну и дела, — шепотом бормотал про себя Коля, быстро переставляя ноги и глядя на асфальт, — какого черта так вышло? Видимо… Видимо… Похоже, что этот фотик давным-давно чудесным образом принадлежал психу из студии. И когда я с этим „Зенитом“ сюда прибыл…»
— Ведь одна и та же вещь не может быть в двух экземплярах?! — вслух сказал Коля с озаренным видом, замерев посреди тротуара.
И двинулся дальше. «Да-да, — продолжил он про себя, — „Зенит“ сначала принадлежал данному придурку, потом кочевал из рук в руки и, наконец, достался мне. Но когда я его принес, „Зенит“ из прошлого взял да исчез!»
— Н-да, одна и та же вещь не может одновременно существовать рядом, — повторил он вслух, все еще возбужденный.
Впрочем, вскоре Коля успокоился. Бог с ним, с фотографом. Дело-то остается не на мази. Фотоаппарат надо продавать. Фотостудий в этом Мухосранске больше нет. Остается другой вариант — комиссионка.
Николай недолго блуждал в поисках комиссионки. Совершенно случайно ему попался на глаза нужный магазин. Герасименко проскользнул внутрь. У витрины с фотоаппаратами терся мальчик лет десяти.
Коля обратил на мальчика внимание, потому что тот мешал подойти к продавщице и поинтересоваться. Пронаблюдав за пацаном, Николай заметил, как зачарованно парень смотрит на «Зенит Е», красующийся за стеклом среди двух дешевых аппаратов — «Вилии авто» и «Смены символ».
Герасименко вспомнил себя. Вот так же по пять минут стоял он у витрины тогда, четверть века назад. И зачарованно смотрел на великолепный объектив с градуированными кольцами, на обалденные прибамбасы на корпусе, на полный фарш этого гаджета, как сказали бы сейчас подростки.
Мечта была тлеющим угольком. Она была несбыточна. Но ее подогревали стояния у витрины.
Так пусть же у другого парня сбудется мечта!
— Послушай, молодой человек, ты хочешь этот «Зенит»? — движимый единым порывом, Коля обратился к пацану и указал пальцем на витрину.
Мальчик вздрогнул и уставился на незнакомого дядьку во все пугливые глаза. «Да-да, у меня и глазки были похожими!» — с каким-то теплом в груди подумал Коля.
— Я видел, как ты его рассматривал, — дружелюбно сказал Герасименко. — Ты хочешь такой же?
Парень часто закивал.
— Как тебя зовут?
— Паша.
— А меня дядя Коля. У меня есть точно такой же «Зенит». И он мне особо-то и не нужен. Так что я дарю эту технику тебе, — Коля вытащил из пакета камеру и тут же предостерег: — Только смотри, пользуйся бережно! А если родаки спросят, откуда взялась, скажи, дескать, нашел на улице. Вот нашел и все тут!
Парень, не веря своему счастью, медленно протянул руки, затем пугливо отдернул, подумал, затем снова протянул. Но Коля почти насильно вложил совдеповский гаджет в руки Павлу.
— Держи, а то передумаю.
— Ой, спасибо, дядя Коля, спасибо огромное! — тонким голоском проговорил парень, отступая к дверям.
— На здоровье. Пользуйся. И помни, что я тебе наказал — нашел на улице и все тут!
Пацан, кивая, исчез в дверях. Николай ощутил, как необычайно тепло ему стало на душе. Он вдруг понял, что так мало добра, настоящего, большого добра он сделал в своей жизни! И что делать крутое добро необычайно приятно, что от этого испытываешь особый кайф!
Однако глаза Коли вдруг поймали взгляд молодой продавщицы. И отметив в этом взгляде нечто совершенно недоброе, Герасименко быстро растворился в дверях.
Ему стало легко. Легче стало идти. Легче стало внутри. Захотелось запеть. Тем более, погода наладилась — солнце перестало теряться в облаках, как то бывало с утра. Герасименко завернул в тихий дворик, присел на лавочку у трехэтажного кирпичного дома и достал чекушку. Выпив из горлышка, он занюхал рукавом.
И вдруг червь сомнения закрался в его душу. А может, зря отдал парнишке «Зенит»? Слишком молод еще для такой техники… Да нет же, нет! Все правильно сделал! Завидев бабульку в сером махровом платке, повязанном на голову, Коля постыдился, спрятал бутыль и пошел дальше.
Жизнь прекрасна, подумал Герасименко. Но оставшуюся продукцию надо сплавлять. Тут он почувствовал, что край усика отклеился. Коля остановился, осмотрелся и вороватым движением пригладил бутафорские усы.
Следующим пунктом он выбрал магазин «Военторг». Здесь тоже имелся отдел фототоваров. Последняя надежда, последний оплот. И надежда оправдалась. Пожилой седовласый продавец, как оказалось, прекрасно смыслящий в фотоаппаратах, без раздумий взял второй «Зенит» за тридцать рублей. Да еще и по-еврейски умудрился сбросить цену с полтинника!
Пакет заметно полегчал.
Во второй половине дня (отобедав в какой-то совдеповской столовке), Коля еще пристроил книжки Кукарского. Можно сказать, отдал за приличные деньги, — местному библиофилу, которого подкараулил у районной библиотеки.
На радостях чекушка опустела. Душа стала невесомой!
Алкоголь также помог Коле превратиться в преступного и отважного человека. Избавившись от книжек и бутылки, Коля от нечего делать заглянул на железнодорожный вокзал. Но там, на подъеме, с поэтическим вдохновением, Герасименко выследил отдаленно похожего на себя рассеянного мужичка. Мужичок покупал билет на поезд. И хотя паспорта в СССР для этого не требовались, Герасименко повезло. Мужичок зачем-то доставал паспорт и проверял его (внутри у Коли все запело), и вообще копошился в карманах. Коля запомнил, куда этот кадр сунул паспорт. Пронаблюдал, как мужичок сел на скамейку ожидания.
Герасименко походил рядом, со спины мужичка. И вот мужичок задремал. Обрадовавшись сему обстоятельству, Коля присел по соседству, осмотрелся. Адреналин в крови начал зашкаливать. Сердце попыталось выскочить наружу. Убедившись, что никто на них не смотрит, Николай аккуратно вытащил паспорт у горе-пассажира.
Затем он не спеша вышел из зала ожидания. А уж на улице весьма прибавил ходу. И был таков.
К вечеру приехали Димка с Любой. Он встретил их на автовокзале, как и было условлено, по расписанию последнего рейса. Едва Люба вышла из салона вслед за Димкой, хмельной Герасименко подскочил к ней и обнял ее на виду у всех, и расцеловал в обе щеки.
— Люба, Любонька! Ты прости меня, ладно, — быстро начал вещать он, увлекая девушку в сторонку (Димка поплелся за ними). — Прости, что так вышло, я ведь не хотел! Я совсем не тот, за кого они меня приняли.
— Боже мой, какая драма! — громко поиздевался идущий по пятам Кукарский. — Прямо как в кино!
— А ты помалкивай! — бросил Николай, оглянувшись.
— Я знаю, знаю, — заговорила Люба, прильнув к любовнику и крепко держа его за руку. — Я все знаю, твой друг мне все рассказал. Но что у тебя с рукой? И что за дурацкие усики?
— Я потом объясню. И… прекрасно, что ты уже знаешь! Идемте, — Коля опять оглянулся на товарища. — Куда мы пойдем?
— Послушайте, у меня здесь живут родственники, — радостно сообщила Люба, остановившись и поглядев на обоих. — Ну так, седьмая вода на киселе. Но переночевать можно. Я Диме уже рассказывала про них.
— Отлично, просто отлично! — искренне обрадовался Колька. — Идемте. Только заглянем в магазин и купим всяких вкусностей. Я тут разжился деньгами. (И он незаметно подмигнул товарищу.)
И они пошли дальше, даже не поменяв направления.
По дороге еще Коля спросил милую, как она в тот вечер задерживала милиционера на крыльце отделения. И Люба живописно повествовала, и все смеялись, и звонкий смех разносился по окрестностям.