– Что ты молчишь? Так значит, это правда. Подонок, какой же ты подонок, – Мэгги рухнула обратно на стул и заревела во весь голос. Фрэнк постоял несколько секунд, осторожно открыл холодильник, достал виски и налил в бокал. Потом вернулся на своё место. Терпеливо подождал, пока жена немного успокоится, с удовольствием допил обжигающий напиток.
– Мэгги, сегодня у нас разговора не получится. Завтра суббота, давай выспимся и поговорим утром, – Фрэнк вложил максимум успокоения в свой твёрдый голос.
– Утром? Утром? – Мэгги подняла на него свои красные и припухшие глаза. – Да, давай поговорим лучше через неделю! Или две! Зачем спешить? Ты разрушил нашу семью, мою жизнь, жизнь своих детей! Можно теперь бухну́ть и завалиться спать. А мы сами разберёмся. А я сойду с ума. Отличный план, Фрэнк! – она смахнула пустой стакан со стола, он ударился в стену и разлетелся на осколки. Лучшее музыкальное сопровождение разбитого брака.
Фрэнк не знал, что говорить. И не хотел. Может, это не такой плохой финал для пьесы, которая уже многие годы не может сойти с повторяющихся одинаковых витков? Он взял бутылку виски и поднялся наверх. У Мэгги горе, внезапно ставшее реальностью, захлестнуло ненависть, и она не могла насытиться слезами, которые копились годами. Легче не становилось, только одиночество, давно поселившееся рядом, мучительно для Мэгги вступало в свои права, заполняя её душу, её дом, её кухню.
Прошло несколько холодных месяцев. Дом перестал быть домом, он стал зданием, в котором живёт «недосемья». Глава семейства, бывший глава семейства, жил в центре. А бездушная машина с нацарапанной искусанными ногтями надписью «Развод» работала как часы. Расписание встреч с детьми висит на холодильнике. Перечисление алиментов на банковскую карточку. Визжащие сыновья от дорогих подарков на дни рождения. Младшие не реагировали так остро на перемены. А для Маргарет развод стал катализатором всех пагубных процессов в девочке-подростке. Ожидаемо. Но от этого никому не легче. Разъяснения «почему именно всё так плохо» никому не помогают, скорее, раздражают.
Мэгги по вечерам без причины шаталась по опустевшему дому, всё время прибиралась, много времени проводила с сыновьями. Дети стали смыслом жизни, одновременно перестав быть бременем. Простой очевидный выход. Другого искать и не хотелось. Мэгги не расспрашивала детей про отца, но жадно слушала подробности, когда они рассказывали сами. Маргарет быстро почувствовала это, поэтому специально не делилась новостями. Мэгги не могла себе признаться в том, что, возможно, нужно было превратить тот вечер в грандиозный затянувшийся скандал, а не в развод. Боже, какое страшное слово. Как фатальная болезнь, не веришь, что случится с тобой. А если и случится, то будешь первым, на ком подействует экспериментальное лечение, снова выйдешь замуж, наступит ремиссия. Ставшая хронической, болезнь отступит, симптомы в виде одиноких вечеров и притворной радости за подруг – исчезнут. Но, нет, в холодной палате отчаяния Мэгги совсем одна. Успокаивающий морфий, который по капелькам берётся из связи с детьми, иссякает пропорционально их взрослению, и что будет через десять лет, лучше не думать…
Маргарет
– Зайдёшь? – Маргарет даже не теребила ключами, а просто прислонилась к двери спиной и смотрела на парня. Они познакомились в подвальном баре на концерте неизвестной группы. Он был смазливым, самоуверенным, высоким. Лучше коктейля для случайного знакомства не придумать. Имя подходящее, Роберт.
Роберт зачем-то посмотрел по сторонам и поднялся на веранду, зашёл в дом следом за Маргарет. Дом производил впечатление… никакого впечатления. Пусто, тепло, серо. Не надо было даже включать лампу, уличный фонарь заливал кухню мертвенным светом через единственное окно.
– Выпьешь? – она задавала вопросы, на которые знала ответы. Уже доставала бутылку виски. Если выкинуть слова совсем, то смысл происходящего не изменится. Но с бездушной вежливостью было привычнее. Они чокнулись, она налила ещё. На свету мелькнула этикетка: односолодовый дорогой виски. Неплохо.
Обычно Роберт не робел. Но как-то неуютно ему было, диалог вела девчонка. Она, в принципе, вела его за собой, как на экскурсии необычного вечера. Гид знает маршрут, знает, где нужно притворно удивиться, где подтолкнуть туриста к самым интересным деталям. Маргарет достала из верхнего шкафчика пачку тонких сигарет (пришлось вставать на цыпочки). Роберт под задравшейся футболкой увидел тонкую полоску нижнего белья с надписью модного бренда. Все эти детали он непроизвольно складывал у себя в голове. Она нервно пыталась прикурить, зажигалка не слушалась. Роберт достал свою, подошёл к ней вплотную, плавно зажёг огонёк. Маргарет глубоко затянулась, запрокинула голову. Он взял её сигарету, тоже затянулся, выдохнул дым под потолок и уставился в её тёмные глаза. Было бы уместно, если она улыбнулась, но она изучала его, мышцы лица совсем не двигались. Намёка так и не было, но он последовательно опустил глаза, а потом поцеловал её. Она слабо повернула голову и положила руки ему на плечи. Он приподнял её, посадил на столешницу, жадно водя руками под одеждой. Поцелуи размазались по губам, щекам и шее, пока он снимал с неё юбку и нижнее бельё. Заботливо придерживая затылок, Роб поимел свою новую подружку. Или не подружку, а просто знакомую. Или не свою, откуда ему знать.