Калинин Алексей
Включаемый пороками
Любовь с первого взгляда № 1
В номере стало светло — включены все осветительные приборы. Тени негде упасть, темно только под большой двухспальной кроватью размера «Кинг Сайз», как и заявлено в описании этого пятизвездочного отеля в самом центре столицы на Букинге. Два кресла с деревянными ножками, обитые дорогой бежевой кожей, и небольшая софа видны как на ладони со всеми потертостями от одежды эксплуатирующих их постояльцев. Дубовый массивный стол с тумбой, дверцы которой элегантно скрывают мини-холодильник с бутылочками алкоголя и напитками. Включен даже я.
Я — торшер, стоящий в углу этого полулюкса, около окна с почти всегда занавешенными плотными шторами в золотой отлив, не пропускающими уличного света. Я включаюсь при нажатии клавиши слева от входной двери напротив ванной комнаты, но отключаюсь отдельным подергиванием бичевой веревочки, на конце с деревянным шариком, свисающей из моего абажура. Интересно, когда проектировали иллюминацию отеля и последовательность включения и выключения, тот, кто это делал, знал о том, что люди охотнее идут на сделку с дьяволом и своей совестью при полумраке, нежели при полном свете? Ведь когда идут на перелом страха, морали и принципов, на поводу похоти, вожделения, одержимости запретным плодом, зависимости и всего того, что совершается с холодными мурашками — гримасы человека далеко не для фото в профиле соцсети.
В коридор запархивает девочка лет восемнадцати в шелковом и коротком платье. На руке у неё браслет из модного ночного клуба «Флава», в ней она держит клатч марки «Луи Витон» из несуществующей коллекции. Сразу при входе она начинает снимать босоножки, немного скрючившись и выдав себя, что она первый раз в дорогом отеле. В декольте виднеется еще не до конца сформировавшаяся грудь, но уже обласканная мужскими руками, скорее всего по любви в родной Костроме перед переездом в Москву для поступления в ВУЗ.
— Ну давай, малышечка, давай, давай! Не стесняйся! — уверенно и звонко, хватая её за маленькую и упругую попу одной рукой и толкая стоящего сзади в дверях, произносит «московский темщик». В футболке «Пэлм Анджелес» и спортивных штанах «Гучи», не собирающийся разуваться и оставлять на ковролине свои «изики» без присмотра.
— Егооор, хватит, ты же обещал! — с обидой и кокетством возмущается Настенька.
— Изи, изи, детка, ок! — подняв обе руки к груди, как будто сдаётся, с оскалом глядя на неё, параллельно любуясь на ключи от арендованного Гелика, свисающих на среднем пальце, вылетает из Егора.
Егору лет двадцать шесть-двадцать восемь. Он уже бывал в таких местах и не раз, судя по нахрапистости и выражению не обезображенного интеллектом лица. У него есть четкий план на остаток ночи, об этом знает он и я, но я знаю о том, что он есть, а какова грань грязи — знает только Егор. Только наивная Настенька, всё ещё верящая в мужское благородство из школьных романов, даже представить не может, что люди вообще могут быть лицемерны, не то чтобы относительно неё.
— Алло, мадам, шампанского, виски триста грамм и фруктов каких-нибудь! — Ещё надо что, белочка? — повернувшись к Настеньке, которая скромно расположилась на софе, прижав сумочку к собранным вместе коленкам.
— Нет, спасибо большое. Егор! — промурлыкала она, запомнив его имя, несмотря на то, что он обратился к ней Настя всего один раз два часа назад при знакомстве в клубе, и зачарованно наблюдая, как он уверенно разговаривает по телефону, стоя за дубовым столом, и выпускает дым мятной сигареты на кричащую надпись «курение запрещено».
— Ок, белочка! Мадам, это всё, не затягивайте, жду! — небрежно буркнул и так же опустил трубку.
Портье принес заказ. Егор налил себе виски, Насте шампанского.
— За тебя, моя сладкая — топорно чокнувшись своим бокалом о ее фужер, где еще не опустилась пена. Выпил залпом, поморщился и полез в карман джинсов, другой рукой не успев поставить опустевший бокал.
— Спасибки! — щурившись и мило улыбаясь от того, что пузырьки игристого щекочут аккуратный носик в веснушках, — нежно произнесла Настенька
— Ой а что это? — Увидев, как у него в руках появился пакетик с белым порошком.
— Это московский модный прикол. Сейчас все его употребляют, — произнес заготовку Егор, одновременно подойдя к основному выключателю. Осталось только мое освещение, и я видел, как блестят его маленькие глазки на щетинистым лице, где эта щетина была, как под линейку, нарисована с геометрической точностью барбером.
— Ммм. — Но ничто ее не насторожило, а если и настораживало, то страх быть осмеянной и отверженной таким перспективным молодым человеком. Тот же страх толкал не сомневаться ни в чем, что он предложит. Егор это понимал лучше нее. Очень опытными движениями орудуя картой, Егор сделал две дорожки, и сразу же снюхал одну. Начал морщиться и чесать нос левой рукой, правую с купюрой протянул Насте.