Он взобрался на неё, я видел как его огромное мужское тело, полностью покрыла её хрупкое тельцо. Это напомнило мне грозовую тучу, заслоняющую собой участок прекрасной земли и погружающую всё вокруг в сумрак. Его дыхание было резким и хриплым, и я снова почувствовал запах перегара. Мариночка сжимала покрывало хрупкой ручкой, украшенной милыми браслетами. Наблюдая, как её кулачок становится все сильнее, я представил, как она хочет растворить в пыль всё, что удерживает. Интенсивность движений и грубый хрип, накрывающий тело, становились всё сильнее с каждой секундой.
Все внезапно остановилось, не успев начаться, стало тихо, дыхание этого перевернувшегося на спину и раскинувшегося как звезда туловища, стало спокойным и монотонным.
Сергей Маратович лежал на спине, его лицо менялось: то улыбка, то нахмуренные брови, то казалось, что слезы могут потечь — но было неясно, от счастья или от горя. Затем снова улыбка, внушающая ужас, затем оскал, обнажающий белые зубы, но хищника-травоядного. Уголки губ то опускались, выражая счастье, то поднимались, создавая ужасающую улыбку. Все эти изменения на его лице происходили хаотично, словно душа в мгновение отслаивалась от тела, потом снова возвращалась.
Марина молча повернулась на бок, укрывшись уголком покрывала и поджав колени к подбородку. Она уткнулась в экран своего телефона, лежащего на краю кровати. Я видел только часть ее обнаженного тела и экран телефона, где она машинально листала ленту социальной сети, пытаясь наполнить свою жизнь чужими, но фальшивыми образами.
Мужчина начал ориентироваться в пространстве, его глаза проморгались и вновь наполнились решимостью и властью. Это было видно даже в том, как он положил свою мощную руку на спину Марины и начал небрежно гладить ее, уже не так сосредоточенно, как несколько минут назад. Он держал телефон перед лицом одной рукой, а другой поглаживал Марину, словно одобрял цирковую зверушку за выполненный трюк, но уже думал о своих делах. Его тело все также было растянуто по кровати.
— Тебе, если вдруг не дадут стипендию на МГУ… Хотя почему, бля, не дадут? В гимназию-то эту дали, а она может и потруднее будет. Я, блядь, за свою дармоедку башляю каждый месяц и договариваться заебался. Ты либо напиши мне, либо дочке моей расскажи, ну как бы невзначай, вы же там на каких-то кружках вместе? Продленках, уроки… пересекаетесь. — Выдал Сергей Маратович, на выдохе и сразу набрал опять полные легкие, подготовившись вещать дальше, но уже не в пустоту, а чуть наклонил свою голову в сторону Марины, как будто убедиться, что обе фразы ей слышны и понятны.
— И ты ведь понимаешь, что все между нами и это наш секрет, и его сохранность выгодна обоим? — сказал мужчина, но очень четко произнося каждое слово, как будто очертил договор о последствиях нарушения, которого лучше не догадываться.
— Угу, конечно, дядя Сереж — не отрываясь от листания инстаграма обронила Мариночка.
— Ну вот и умничка! — одобрительно, но как-то больше успокаивающе, себе под нос сухо произнес Маратыч. Положил телефон на массивную тумбу возле кровати, сложил обе руки у себя на животе и прикрыл глаза.
Ничего не происходило, я слышал сопение и редкие звуки, похожие на вздохи с храпом. Живот с лежащими на нем руками поднимался вверх-вниз, дергание и ерзание по своей пятой части кровати Мариночки, не отпускающей телефон из ручонок, чему я даже внимания не придавал.
Внезапно на телефоне, лежащем на ближайшей ко мне тумбе, начали приходить смс-сообщения. Он стал мигать, звонки прерывались вибрацией, а смс-уведомления выскакивали на заблокированном экране. Через несколько секунд экран был заполнен стандартным заставочным изображением iPhone, а смс-сообщения и вибрация продолжались. Сергей Маратович начал двигаться и моргать, когда вдруг стационарный отельный телефон зазвонил с неприятным разрывающим рингтоном. Мариночка вздрогнула, а Маратыч резко вскочил в сидячее положение.
— Да!!! — злобно и резко отвечал он, схватив белую трубку, и звон стих.
— Чего, блядь…? — его голос ревел, и он схватил свой мобильный телефон, разблокировал его и начал изучать содержимое смс, сбрасывая звонки. Его лицо побледнело, губы сжались так сильно, что посинели, и скулы начали дрожать, видно было, как он кусает щеки изнутри. Возможно, подсознание инстинктивно хотело проснуться, чтобы не принимать ужас реальности и оставить все в несуществующем кошмаре. Он продолжал сидеть и смотреть на экран, не двигаясь, не дыша, вены стали видны сквозь толстую кожу. Пальцы ног почти сжались в кулак. Резко встал, пошел в одну сторону, но, не дойдя до стола, поменял направление и побежал в противоположную сторону. Затем повернул вправо, потом влево, дышал так, словно он астматик во время приступа, жадно вдыхая, будто от него уходящий воздух. Опять встал, опять пошел, не отрывая кровоточащих глаз от непрерывно мигающего экрана телефона.