Петрович, разложив на рабочем столе гидравлической гильотины чертежи, подсчитывал и записывал маркером необходимое количество железа. Сварные вернулись к постам и энергично дорабатывали нарубленные вчера косынки. Алиган, упершись взглядом в станину, раз за разом нажимал педаль. В момент смены полосы от станка доносилась заунывная, однообразная, как казахская степь, нудная песня.
Гармоничная производственная картина: никто не болтается дуриком, все при деле, работают на единый результат… - разрушилась через десять минут, когда Ромка-сварной подошел к Алигану и увидел в приемном лотке вместо прямоугольников, определенной длины и ширины, безразмерные треугольники, трапеции, параллелограммы и ромбы.
- Эй, - Ромка потряс за плечо Алигана, глянул в бессмысленные глаза и обернулся, высматривая Петровича. – Подойди.
- Данунах…! – только и выговорил Петрович и повернулся к Алигану. – Ну ты дерзнул… дерзанул… Черт! И слова нужного не подберешь. Как ты умудрился?
- Глаза разбежались, правда. - Алиган, отвернувшись от станка и всем корпусом подавшись вперед, немо шевелил губами.
По центральному проходу легко и неторопливо двигалась Оксана Викторовна. Непринужденно несла перед собой красиво вздрагивающую грудь и улыбалась непонятно… можно сказать, “загадочно”.
Петрович, едва взглянув на женщину, легко подтолкнул ногой глубже под станок испорченные детали, а на место приемного лотка двинул деревянный ящик. Обернулся к Ромке, засмеялся и разъяснил ситуацию:
- Очень уж Оксана Викторовна женщина видная. Коллектив за два года успел переболеть и привыкнуть к ее выдающимся, но неприступным прелестям, а бедолага Алиган без подготовки, можно сказать, краешком глаза, мельком заметил самое прекрасное в ней. Своевременное возбуждение указало путь к счастью.
- Красивая, - рукавом вытерев губы, смущенно пояснил Алиган.
- Попал, парень, - захохотал Ромка. - Ты же в Зарубежах плавал и в Америке бывал?
- Не плавал, а ходил. В Канаде рыбу разгружали.
- Америка рядом, - Ромка затоптался на месте, торопясь “отмочить хохму”. - Остался бы там: каждая вторая американка с девятым размером. Пришлось ихним мужикам специальную Силиконовую долину для них сделать, чтоб титьки до размера доводить и губы до вареников наращивать. Слышал про такую?
- Про Силиконовую долину слышал, - неуверенно согласился Алиган.
- Интересно, - поддержал Петрович.
- В шарашках, типа нашей, мужики на прессах титьки из силикона штампуют. Хотят бабы красивыми быть, - поставил победную точку Ромка. - А Оксана Викторовна… малоадекватная она.
- Девушек выбираем по красоте, а с адекватностью-неадекватностью потом разбираемся, - Петрович толкнул напарника рукой в плечо. – Подвинься, станок посмотрю.
- Глаза разбежались, да, - как спасительную мантру повторил Алиган. – Вчера получалось…
- И сегодня получится, - перебил Петрович. – Разбежавшиеся глаза - это две точки зрения, что провоцирует критическое мышление.
- Рубщик ведро брака настрогал, а какой-нибудь депутат за краешек сиськи и народ продаст и пол страны в распыл пустит, - отозвался на излете веселья Ромка.
- Перебор, - засмеялся Петрович. - Я за критическое мышление, Рома, но нельзя же критиковать только желчью. Лучше порадуемся, что есть в стране мужики, у которых стоит.
- Ну ты философ, - не замедлил снасмешничать Ромка.
- Философами мужики не от хорошей жизни становятся, - пригрустив глазами, парировал Петрович.
Присел перед станком, нажал кнопку запуска, вставил полосу, сделал руб, второй. Подобрал готовые детали, измерил. Штангель циркуль беспристрастно показал правильный размер.
- Не идеально, но близко к тому, - прокомментировал Петрович. Продвигая в станок железо и нажимая ногой на педаль, дорубил полосу. В приемный лоток падали детали правильного размера и формы, «не идеального, но близко к тому».
Сварные радостно загалдели, Ромка торопливо сгреб нарубленное и помчался к сборочному посту, остальные выстроили очередь из ящичков, коробочек и ведерок в ожидании недостающих деталей.
- Все нормально со станком. Руби, Алиган, и не ерзай глазами по сторонам в поисках бесхозных прелестей.
У первой колонны вновь грохнуло. Едва отошедший от станка Петрович, оглянулся на звук и отчетливо матюгнулся в адрес слесарей. Алиган присел и втиснулся под стол гильотины. Сварные примчались, оценили позу рубщика и дружно “заржали”.
Алиган опасливо выглянул и вздрогнул: поверх обтянутых желто-оранжевым необъятных полушаров снисходительно улыбались небесно голубые глаза Оксаны Викторовны.
*Чем крупнее заказ, тем выгоднее рабочему, - аксиома. Пусть серийная деталь и стоит меньше индивидуальной, разовой, но в итоге заработок всегда выше за счет настройки. Настройка станка для одной детали и для тысячи по времени мало различается. Разница становится ощутимой, когда нарубаешь с одной настройки тысячу деталей и получаешь соответствующую сумму или после часовой настройки, выдаешь три детальки и начинаешь настраивать на другое изделие.
Петрович и галтовка
Новое умение побуждает к рьяному исполнению
Галтовка — механическая обработка деталей, удаление облоя, заусенцев, снятие ржавчины, окалины; скругление острых кромок, очищение и обезжиривание поверхности, полировка.
Знакомство с галтовкой для Петровича началось с оглушительного грохота перекатывающегося в железной бочке металла. Хмурое ноябрьское утро не располагало к веселью, а тяжелая сумка оттягивала руки. Не отпускало беспокойство, примут ли: не так уж востребованы работяги под пятьдесят, когда и молодежь без работы ошивается. “Пролетариев много, а буржуев пока маловато,” - успокаивая себя, пошутил Петрович. Еще на подходе к «железоделательному» заводу, слышал нарастающий шум, но, пройдя ворота и оказавшись на территории предприятия, почувствовал испуг от давящих на мозг децибел.
Под невысоким шиферным навесом, опирающимся на некрашеные столбы из не толстых труб, с жутковатым грохотом вращался вокруг оси полутораметровый железный барабан, внутри которого перекатывались и осыпались металлические, судя по звуку, детали. Сторонясь к дальней обочине, двинулся вдоль стены, высматривая вход.
С удивлением оглядывался на заполняющие двор груды разнообразного металла, в виде слитков, полос, листов, труб; островками маячили массивные в облезлой краске станки. Очевидно, все железное хозяйство свозилось и разгружалось второпях; может быть, с очередного обанкроченного завода. Только-только освободить кузов машины и мчаться за следующей партией металлохлама. Кто смел, тот и съел.
Пятьдесят - трудный возраст: силы идти есть, и ноги перетаптываются в нетерпении, а дороги нет, и идти некуда. Заставила Петровича жизнь искать работу вдали от дома, где перебивался случайными подработками, да нищенскими подачками от отдела занятости. Вспомнив унизительное еженедельное «отмечание на бирже», почувствовал, как стыдом и негодованием обожгло щеки.
Ярко крашенные тетки с просителями не церемонились. Оберегая государственные доходы, вычеркивали из списков получателей крошечного унижающего пособия за малейшее нарушение правил регистрации. Опоздал ли отметиться, продал на рынке десяток помидор со своего огорода или, не дай бог, помог соседу замесить раствор для фундамента. У чиновниц райцентра всюду были глаза… и лютая ненависть к обездоленным, наличие которых и позволяло им вольготно попивать кофе в теплом кабинете.
О «шарашке» в областном центре, где «всех берут», Петрович узнал от знакомых, собрал в сумку продуктов на недельку и отправился искать заработка.