Заводское оборудование – наследие советских времен, наворованное или скупленное за бесценок с обанкроченных промышленных гигантов. По-мальчишески стройный и подвижный, в донельзя замызганной спецовке, Иваныч дарил станкам вторую жизнь, а хозяевам завода чистую прибыль. Приостанавливаясь на нечастые перекуры жаловался: «Целую жизнь спецовкой обтираю станки. Ни хрена чище не становятся.»
- Надо таблички на аппаратах повесить. Скандала не оберешься, если кто по незнанию депутату на чиновничьей башку снесет, - добродушно пошутил Иваныч. Слесарю хотелось поговорить. Закурил и поделился. – Мальчишкой на завод пришел. Директор у нас заядлый охотник был и рыбак. На охоту гонял на заводских вездеходах-снегоходах, бензин заводской; ружья и снасти “в подарок” от коллег и подчиненных, а вот добытая лисичка, кабанчик, выловленная рыбка - уже свои. И теперь ничего не изменилось: недра - общенародные; деньги на развитие, разведку и прочее - из бюджета, а прибыль уже своя. Да еще президент пообещал убытки от санкций компенсировать. Российские олигархи расходов нести не должны.
- Прав, Иваныч. Платит за все народ: денег у бедных немного, зато бедных до хрена, и общая для всех стабильность и надежда на небо в алмазах.
- Так и я за надежду и свет в конце тоннеля, - Виктор Иваныч обжег зажигалкой сигарету и глубоко затянулся, - но как ни гляну вперед, загораживает свет чужая спина, а присмотришься – жирная жопа.
В ожидании «клиента» набулькал в алюминиевый стаканчик кофе из термоса. Прислушался и подпел доносящемуся со стороны сварочного участка древнему шлягеру «Все могут короли». Прихлопнул ладонью станину. Прогресс: ни за веревку дергать, ни за рычаг тянуть, только кнопочку нажать, и покатится головушка. Но и обидно. Французы, по словам того же Вити Гюго, правосудием руководствовались, приговор читали. У нас ни одного вора не осудили, а казнят победившие конкуренты или обиженные подельники.
Впрочем, я всего лишь исполнитель. Примитивную работу рубщика металла и голов люблю, делаю творчески и с удовольствием. Могу сверхурочно остаться и в выходные выйти. Непрерывный труд облагораживает непрерывно; и стабильный, стабильно возрастающий приработок. Днями на международный уровень вышел - гривнами заплатили, и поселили сомнение в душе: похоже у нас на две страны общие олигархи. Сами себе в долг дают и списывают, напряженность поддерживают, чтобы народ плохого не подумал. Природа не терпит пустоты, и, как головы у мифической гидры, на месте почившего олигарха появляется другой, а то и два-три. Нашедшие себя в капитализме и рынке блестят лоснящимися мордами с журналов, экранов, мониторов; зачастую щеки в рамках не умещаются.
То ли искусственная, то ли естественная смена поколений, в любом случае закономерная. Новые кокетливо сверкают патриотизмом из глубокого декольте или оттопыривают напоказ социальную ответственность. Старые пожестче, консервативнее: крали мотивировано, утоляя не только собственную жадность, еще подкармливали свою ненависть к России и всему русскому, теперь твердят попугаями: “пусть сгорит, обратно не отдадим”.
Своевременная рубка голов, как уборка спеющих помидоров, дело полезное: чем богаче клиент, тем шире круг осчастливленных его смертью людей. Родня и партнеры делят наследство, оживляется движение капитала, происходит ротация кадров. Нынешний у меня девятнадцатый. Как патриот и гражданин однозначно принимаю все идущее Родине во благо.
Заметил группу людей и торопливо достал из шкафчика спецодежду: синий халат и кроваво-красную шапку-балаклаву. Дресс-код для исполнителя не только красивый антураж, но и безопасность, способ сохранить голову. Она у меня, как Российский рубль, недооценена; но, как опять же Российский рубль, похоже никогда не разродится дивидендами.
Официально прикинутые господа, в пиджаках и галстуках, не понять, кто «клиент», неторопливо подошли и выстроились у станка полукругом. Откинулась крышка серебристого кейса, раздали рюмки, коньяк налили. Лысому толстячку нерусского вида первому. Первым коньяк всегда клиент получает. К слову, получивший коньяк вторым зачастую становится следующим клиентом… через время. Ни протеста, ни крика, легко работать, все знают правила игры: в ладье Харона, как в маршрутке, сел на пассажирскую скамью и сиди, пока не выгрузят; нечего водителя разговорами отвлекать. Другое достоинство “Реки смерти” - невозможность вернуться: для однажды упавшего за борт любой берег - ТОТ.
- С Богом, Александр Абрамович, - торжественно выговорил пятидесятилетний высокий красавец. – Ничего личного, только бизнес.
- Понимаю, - не радостно откликнулся Александр Абрамович, огляделся и, внезапно затосковав, спросил упавшим голосом, - а до понедельника нельзя отложить?
До странности иногда совпадают желания олигарха и рабочего: полчаса не прошло, как я похожую просьбу озвучил.
- Как дети, ей Богу, - чертыхнулся, второй раз вспомнив Бога, высокий. – Вам бы только затягивать, а нам еще Россию с колен поднимать. Работаем.
Как по мановению, вскинулись включенные на запись айфоны, два здоровяка подхватили толстячка под белы ручки, сунули головой в станок, кивнули, и я равнодушно придавил подошвой ботинка педаль. Сверкнул поступательно-возвратным движением верхний нож, и покатилась по нержавеющему желобу голова из списка Форбс в корзину.
Наблюдая за уборкой-упаковкой тела в черный пластиковый мешок, прислушался к себе. Ни волнения, ни жалости, и чуток гордости за свое пролетарское “я”: среди многочасовой рубяще-режущей работы выковываются философы с характером, которые не только видят проблему, но и готовы ее решить запуском соответствующего станка. Олигарх на пути к своим вершинам столько народа затоптал, что сам человеком считаться не может. Тварь, чупакабра ненасытная. Так-то я не кровожадный.
Жаль, наличными не платят. Придется в наряд записывать: «Заказ 200-19, вдвойне, плюс час сверхурочно - 500р.» Начальство нашло новый способ повысить производительность и добавить прибыль: в очередной раз ополовинили расценки. Режут расценки буржуи, еще год назад меньше чем за штуку не взялся бы.
Межсезонье
Или у них проснется совесть, или у нас смелость
Нашей власти мало, натрясти с нас денег,
вторая главная задача - втоптать..
Время перемен в стране похоже на межсезонье в природе. Лето – пора стабильности. Птицы выкармливали и обучали птенцов; нагуливали жирок, готовясь к дальнему перелету. Люди обрастали имуществом, привыкали питаться обильно и разнообразно. Лучшие из предпринимателей - олигархи – воровали смелее и крупнее. Отстаивали экономические нестыковки и финансовые споры-конфликты нечастой «санитарной вырубкой» горячих голов. На каждой из моих четырех гильотин не более трех заказов в месяц. Ни работы, ни заработка.
Замаячили в стране выборы, как межсезонье в природе, – пора отлета и отъезда с накопленным в теплые края, и количество слетающих голов возросло многократно.
После месячника непрерывной ударно рубящей работы осунувшийся, исхудавший, неделю небритый я готов упасть перед мастером на колени и молить слабым голосом о пощаде: «Михалыч, давай сменщика-помощника-напарника. Олигархи, чиновники, депутаты потоком идут.»
С тоской всмотрелся в задымленное тусклое пространство цеха, и легкий на помине Михалыч материализовался позади быстроходного гидравлического пресса и вытолкнул вперед кругленького, светло плешивого коротышку за пятьдесят.