…Если это она? Если Митя был с Лелькой? Первая любовь не забывается… Да что гадать! По его виду можно догадаться, что ей сегодня придется выслушать немало и надо собраться. Жаль, не взяла с собой элениума…
Они выпили кофе, и Митя сказал: «Давай перейдем в спальню или гостиную… Что мы сидим здесь как нанятые?»
Она засмеялась и первой прошла в гостиную, захватив кофейник. Она понимала, что удивляет его тем, что не идет в спальню, но ей не хотелось подчинять сегодня себя ему, а в спальне так и было бы.
Они сели на диван, и Вера побоялась, что он включит музыку, — ей не хотелось посторонних звуков, даже прекрасных.
Но он только выключил верхний свет, оставив торшер с рассеянным светом.
Митя маялся, маялся и наконец сказал жалобно: «Вера, пойдем в постель?.. я устал зверски…»
Он понял, что вот так, чуть ли не в храмовой тишине, он вообще ничего не скажет, а должен, для их дальнейших отношений.
Расставаться он с ней не собирался.
И она неожиданно согласилась: «Пойдем…»
Она вдруг прониклась его состоянием и подумала, что она создала атмосферу такой холодности и отчужденности, что вспоминается зал суда…
Они легли в постель, и Митя потянулся к ней как-то неуверенно и робко, а она, уже соскучившись по нему и став женщиной по-настоящему, взяла инициативу в свои руки в прямом смысле, и им было хорошо.
А потом Митя запросил бокальчик вина…
Она засмеялась и сказала: «Ну, Митя, ты можешь делать что хочешь в своем доме! Как я могу что-то запрещать?»
Он выскочил из постели, и Вера в который раз восхитилась его телом, изяществом линий и вовсе не слабостью!..
Он налил и ей красного рубинового вина, и они выпили. А потом он сказал: «Сейчас я буду рассказывать, вопросы потом, ладно?»
Это уже была такая серьезная заявка, что Вера содрогнулась: убил он, что ли, кого? Или собирается? Ее? Нэлю?..
Митя начал говорить. Он рассказал Вере о том, как приехал в Америку, как шастал по улицам, как за ним следили, и его начальник порекомендовал: ему лучше быть со своими… И Митя стал с ними бывать. И там была пара… Он представил Анатолия много хуже, чем тот был, нарисовал Риточку как можно жалобнее…
Вера сжалась, когда Митя о них рассказывал, и поняла, что вот сейчас он скажет самое главное…
А он все описывал вечеринку, рыдания Риточки… Описал ее: какая она тощая и нервная…
И через паузу сказал: «В эту же ночь она билась ко мне в дверь с истерикой. Я открыл…»
Он замолчал, закурил.
Вера спросила: «Ну и что дальше?»
— Дальше? — переспросил Митя, — дальше я ее пожалел. У нее такая здесь семейка… Вернее мать… Но не в этом суть. Я ее пожалел, а она заявила, что любит меня с момента моего приезда…
Она еще пару раз врывалась ко мне, а потом я стал уходить вечерами из дома, телефон отключал, дверь не открывал… Казалось, все кончилось. Но она…
— Забеременела? — спросила Вера и удивилась, насколько спокойно и холодно она это произнесла.
Митя кивнул.
— А муж ее? Он знал? — продолжала догадываться Вера.
Митя пожал плечами:
— Возможно — да, а возможно — нет…
— И что же дальше? — спросила Вера опять.
— Дальше? — переспросил Митя, — дальше их отправили в Союз, сначала ее — рожать, потом — Анатолия, якобы присутствовать при жене в сложный для нее период. Рита родила девочку. Анну. Ей два года. Я ее сегодня впервые видел.
…Так вот оно что!.. Он ездил к дочери… Видел эту Риточку… Как он к ней относится? Может быть, с нежностью?.. По крайней мере именно это чувство проскользнула у него в лице, когда он говорил об Анне… А ей, Вере, надо отсюда бежать и забыть о том, что когда-либо она здесь бывала.
И вдруг страшная в своей правдивой наготе возникла мысль: а что, если и она, Вера?.. Пот выступил у нее на лбу. Как спросить его о такой возможности?
— Митя, — сказала она, и голос ее дрогнул, — а если я?..
Он посмотрел на нее отстраненно:
— Что, ты?
Будто с ней это не может случиться.
Вера села на постели, завернувшись в простыню:
— Если я… — какое противное длинное слово! Но его надо произнести! За-бере-ме-нею?
Митя молчал, будто впервые подумав о такой возможности, и это было истинно так: он не задумывался, впрочем — никогда, — над тем, что настает в тот момент, когда мужчина и женщина улетают в мучительном экстазе…
— Что ты молчишь? — спросила она не раздраженно или зло — недоуменно.
— Я думаю, что все в порядке, — ответил он и хотел сказать, что Митеньке уже шесть, они давно с Нэлей не предохраняются, но не сказал этого, а промямлил: — ты была девушкой и не сразу все прочувствовала — эти дни безопасны… Нет, ничего не случится…