…Ну что такому простому, как хозяйственное мыло, парню отвечать? Что объяснять?..
— Понимаешь, я детей люблю и хочу, чтобы их было много! А потом, старичок, мы ведь уже под уклон пошли…
Спартак прошептал:
— А я еще даже не женатый… Нравится одна девица, да к ней на кривой кобыле не подъедешь, вся из себя… Работает у нас в АПН… А ведь я обыкновенный, не то что ты — красавец и интеллектуал!
Спартак совершенно честно считал Митю и красавцем, и глубоким интеллектуалом…
— Тебе любая девка поддастся. Слушай, Мить, ты, наверное, там стихов кучу написал? — неожиданно перешел он на другую тему.
Опять — стихи! Вера, теперь Спартак. Митя уже знал, как отвечать на такие вопросы: назойливые и неприятные.
— Да, — ответил он, — кучу написал, но они не здесь. Они в Киеве, в Нэлиных вещах, так получилось глупо…
— А наизусть? — настаивал Спартак, — неужто ничего не помнишь?
— Спьяну? Конечно нет, все перепутаю.
— Жалко, — покачал головой Спартак, — так мне хотелось твои стихи послушать! У меня ведь они все есть! И «Юность» та есть, где твоя подборка с портретом. Ты мне подпишешь?
— А как же! — вроде бы возмутился Митя. — Конечно, подпишу!
У Мити самого была лишь верстка стихов — он тогда уехал и канул, номер журнала вышел без него. Ему правда пообещали, что оставят, пусть кто-нибудь из друзей заберет… Он никого не попросил: попросту забыл, замотался — впереди светил Нью-Йорк…
Спартак еще добавил совсем уже пьяно:
— Я ведь твои экземпляры взял, десять штук. Только один номер себе отобрал, а так — целенькие, девять штук. Я завтра тебе могу принести…
…Завтра, подумал Митя, что будет завтра?.. Завтра, то есть уже сегодня, приезжает Вера, и наверное, для Спартака и журналов не останется времени. А что, если рассказать Спартаку про Веру?..
Но тот уже дремал, кинув себя на диван и подложив под голову подушечку-думку.
Митя посмотрел на него, понял, что и сам хорош, и побрел в спальню.
Головы у них поутру болели страшно. Спартаку к десяти надо было на работу, Мите — к двенадцати привести себя в нормальный вид.
На прощание договорились, что, как только приедет Нэля, Митя звонит Спартаку и они встречаются.
— Звони и ты, — сказал Митя, — я ведь могу и не дозвониться, ты на работе, а я пока вольный стрелок…
— Ладно, — пообещал Спартак и вдруг обнял крепко Митю, сказав: — Дурак ты, Митька, а я тебя люблю, — засмеялся, чтобы не выглядеть сентиментальным, и добавил: — С детства.
Когда Спартак отбыл на службу, Митя стал готовиться к сегодняшнему свиданию. С Верой. Он так хотел видеть ее! Даже не тащить в постель, а просто увидеть — как она идет, чуть опустив голову, завесив лицо своими апельсиновыми волосами… Идет к нему, ставя ноги ровно, след в след, — она сказала, что так ходят манекенщицы. Наплевать ему, как они там ходят. Ему нужна Вера!
Половина первого он позвонил ей на работу, и тот же женский голос сообщил, что она приехала, но ушла к руководству… Митя хотел было повесить трубку, но потом решил, что — это глупо. И попросил «милую девушку» передать Вере, чтобы она обязательно позвонила Вадиму.
Он нарочно назвал это имя, Митя звучит по-детски.
Минут через пять прозвонил звонок, и он кинулся к телефону. Но в трубке зазвучал вальяжный мужской незнакомый голос, который сообщил, что Вадим Александрович должен через час быть в МИДе, у Георгия Георгиевича, его первого заграничного начальника еще во время институтской практики в Париже.
Митя сказал «хорошо», а повесив трубку, почувствовал себя настолько «нехорошо», что впору рюмку принять, но ему уже пора собираться.
Он сделал все, что мог, чтобы довольно-таки помятая физиономия стала более-менее приличной: эта жаба Жорик все высмотрит! Что ему надо? Накликал сам себе своей брехней!.. Идиот!
А Вера не звонила. Теперь опять пойдет неразбериха, и, не дай бог, Нэля сегодня развопится, чтобы он немедленно вылетал в Киев! Скажет — болен, помирает, нарыв на носу…
Но сам понимал, что это все чушь, и если Нэля устроит скандал, то он как милашка полетит завтра в ненавистный Киев!..
Вера не звонила. Ему осталось надеть туфли, махнуть по ним щеткой и… уходить. Все сделано. Открыть дверь, выйти, закрыть ее…
Телефон молчал. Позвонить снова той девице и перенести?..
«…А-а, пусть идет как идет…» подумал он, как думал всегда, когда наступали вот такие минуты — то ли решений, то ли слома-перелома…
Приехал домой довольно поздно, в полном недоумении и раздрызге. Раздрызг был по поводу того, что ему нужно вылетать в Нью-Йорк через три дня… Вот так. А недоумение: зачем он понадобился жабе-Жорику?