Ведь я за вами внимательно наблюдал! И понял, что вам нужно. Но сначала, пройдя весь угнетающий путь здесь, который вы с честью прошли… — В.В. с улыбкой, хитро посмотрел на Митю и продолжил: все равно вы ухитрялись успевать быть любителем и любимцем женщин! Это-то и замечательно. Это важно.
В.В. занялся своей потухшей сигарой — раскуривая ее, попыхивая, подпаливая зажигалкой…
А Митя тускло смотрел на него и думал пришедшее внезапно: «Поздно. Дорогой мой В.В., — поздно! Вы слишком долго держали меня в рассоле, и я помягчел, как неправильно изготовленный овощ. Меня нельзя употреблять, я — сдох, прокис. На вид — крепок и хорош, — все как надо: зеленые пупырышки, гладкий бочок настоянного цвета, а тронь…»
В.В. разобрался со своей сигарой, взглянул на Митю и натолкнулся на тусклый потухший взгляд смертельно уставшего человека.
В.В. испугался, и пронзительный звон тревоги наполнил его голову.
— Что с вами, Митя? — спросил он совсем неофициально, как заботливый отец. — Вам плохо?
Митя встрепенулся, собрал все свои силы и обаяние и сказал:
— Что вы, Вадим Венедиктович! Я просто подумал о том, что вначале мне будет грустновато…
И Митя улыбнулся своей обезоруживающей мальчишеской улыбкой, которая сделала его лицо прежним, Митиным, — тех давних уже лет.
У В.В. отлегло от сердца, но он все же сказал:
— Конечно, я понимаю, — ходить сейчас в присутствие уже неинтересно и скучно. Но что делать?!
И В.В. успокоено подумал: вовремя. Не поздно. В самый раз. Митя стал мужчиной.
А Митя, никогда почти не болевший, заболевал. И не понимал — чем. Вдруг среди дня на него наползала, наваливалась тоска. Она давила и жала, голова становилась пустой и гулкой. Поиздевавшись, тоска убиралась, и, сменяя ее, влетала тревога со своими бубнами, танцами, тряской. И тогда из глуби выныривало то словечко: ПОЗДНО.
И Митя не знал, что делать.
Он пил какие-то патентованные средства, транквилизаторы, — потихоньку от Нэли, чтобы она зря не волновалась. Они на короткое время помогали, но потом все приходило в той же последовательности.
Он боролся.
Всеми возможными средствами, уже сам, без лекарств. Стал болтливым и шутником. Потому что, когда он говорил, ТЕ притихали… Но не будешь же все время нести чушь, — вон и Нэля стала посматривать на него с боязливым интересом.
Тоска и тревога, побесившись и разрушив его устоявшийся было мир, как налетали внезапно, так внезапно и исчезали, а он оставался, опустошенный, мокрый от пота, без сил и мыслей. Но все равно группировался для следующего их удара — сжимался, гнал этих гостей внутренним с ними пренебрежительным монологом, уверяя, что силен и ему нечего и некого бояться. Боялся он только воспоминаний…
Митя похудел и стал похож на себя прежнего, только глаза его выдавали: странно опустошенные, как бы покрытые пеленой тягучей тоски.
Он заказал себе притемненные очки и стал носить их, почти не снимая. Так было легче.
Нэля переполошилась:
— Что с тобой? Ты что, стал плохо видеть?
— Да нет, — смеялся он, — интересничаю. Примериваюсь к новой обстановке. Как тут говорят — меняю имидж.
Нэля успокоилась, а В.В., увидев его в очках, одобрительно отметил:
— Очень верно. Вам идут очки.
Так шли дни, недели, месяцы, — в постоянной тревоге. И однажды Митя, встав утром, понял, что непонятная болезнь ушла.
Он победил ее.
А днем позвонил В.В. и сообщил, что из Москвы прилетает «важная птица» и Митя во второй половине дня завтра должен прийти на прием к той «птице».
До этого может заниматься, чем хочет, «хоть бежать на свидание, — засмеялся В.В. и уже серьезно добавил: — Отдохните, подумайте, как будете говорить с ним… Удачи. Я буду поблизости, так что не волнуйтесь, Митя…»
Митя вдруг ощутил силу и радость. Все закончилось. Заканчивался еще один этап его жизни, и тоска и тревога вполне объяснимы и естественны. И ничуть не поздно!
Он почувствовал себя победителем!
Счастливый день перемен выпал на буйную сказочную весеннюю погоду.
Небо было голубым, как глаза незнакомки, ветерки, ласковые и шаловливые, перелетали с листка на листок, — все в мире было гармоничным и прекрасным.
Настроение у Мити было «поющим и танцующим», и только Нэля со своими домашними заботами несколько омрачила его: надо было купить множество всего и она не успевала.
Митя рассчитал, что как раз после этих походов прямиком попадает к «важной птице», где и произойдет поворот в его судьбе. Чтобы мотаться по хозяйственным делам, не надо официоза в одежде — Митя накинул легкую куртку, джинсы и отправился.