Селина развернула жареную курицу, достала баночку с креветками, картофельный салат, нарезанные помидоры, шоколадные пирожные с орехами и две большие, тщательно закрытые бутылки с холодным лимонадом.
— Реймонд так просто с этим не согласится, — заметил Уилл.
— Реймонд ни с чем легко не соглашается, — отозвалась Селина, раскладывая еду. — Он не станет стоять в стороне и смотреть, как его мать транжирит его наследство. — Она вздохнула. — Он как—то мне говорил, что этот дом сгорел дотла сотню лет назад. Я и понятия не имела, что он еще стоит.
— Верно. Целым его не назовешь, но он здесь. Это случилось во времена деда Уинна.
Уилл хорошо помнил эту историю. Много лет назад мисс Роуз вот так же привезла его сюда в первый раз, провела по всему дому и поведала о том, что здесь произошло. Голос ее отражался эхом от стен больших полутемных комнат, и страшные события вставали перед мысленным взором Уилла. В тот день он в первый и, вероятно, в последний раз в жизни поверил в духов.
— А что здесь случилось? — поинтересовалась Селина, не сводя глаз с дома. — Вы знаете?
— Жена Джефферсона Кендалла, деда Уинна, умерла, и он остался с четырьмя детьми на руках. Как—то он поехал в Новый Орлеан и познакомился там с женщиной из известной, но обедневшей французской семьи. Она была лет на двадцать пять моложе его и очень красива. Он женился на ней, но оказалось, что совершил ошибку. Впервые у нее в руках появились деньги, но она не имела возможности сорить ими здесь, в Гармонии. Она скучала по великосветским приемам и не была счастлива с человеком, который по возрасту годился ей в отцы.
Уилл взял у Селины бутылку с лимонадом и сделал глоток из горлышка, не замечая стакана. Потом он отвернулся.
— И что она сделала? — спросила Селина.
— То самое, что делают все молодые красавицы, у которых старые мужья. Она нашла любовника. Молодого человека, который работал у Джефферсона, и привела его в дом. Однажды Джефферсон вернулся, застал их в постели и в порыве ярости поджег дом. Потом он утверждал, что намеревался сам броситься в огонь. Так или иначе, он остался в живых, а его жена и ее любовник погибли. После этого Джефферсон не стал приводить дом в порядок. Он построил себе новое жилье, перевез туда детей и стал жить затворником, бросив этот дом на произвол судьбы.
Селина задумчиво смотрела на верхний этаж, туда, где нашла свою смерть жена Джефферсона. Думала ли она об этой несчастной, видела ли, как сам Уилл много лет назад, ее слезы, слышала ли ее крики? Испытала ли Селина ее ужас?
— Откуда же вы все это узнали? — спросила она наконец, опять взглянув на него.
— Мисс Роуз не читала мне стишки или волшебные сказки, когда я был маленьким. Она рассказывала мне истории в таком вот духе.
Селина вытерла руки салфеткой и откинулась назад, опершись спиной на ствол дуба.
— Печальная история, — проронила она со вздохом. — Джефферсон, должно быть, очень сильно ее любил и почувствовал, что его предали.
— Сомневаюсь, что здесь была любовь, — возразил Уилл. — Скорее чувство собственности. Власть. Месть. Гнев, наконец. Она оставила его в дураках. Мужчины этого не любят. Особенно когда их оставляют в дураках женщины, которых они купили.
— А вас когда—нибудь оставляли в дураках?
— Нет. — Он бросил салфетку в корзину и поднялся на ноги. — И никому не удастся.
Уилл зашагал к дому, не оглядываясь. На этот раз он вошел внутрь через дыру, зияющую там, где полагалось быть задней двери. Треснувшую в нескольких местах дверь он обнаружил внутри на полу.
Перед ним открылся широкий коридор. Деревянный пол, высокий потолок; и повсюду следы запустения. Одно и то же во всех комнатах на нижнем этаже: заколоченные окна, на полу мусор, осколки стекла, отвалившиеся куски штукатурки. В одной из комнат он заметил пробежавшую по полу мышь. Птица вылетела из гнезда, свитого в люстре.
Он изучал состояние черного мраморного камина в одной из комнат, когда пол в коридоре заскрипел.
Итак, Селина здесь. Может быть, следует предложить ей экскурсию, которая завершится в одной из спален на верхнем этаже. Впрочем, после пожара там не может быть нормальной кровати. Но, может быть, сыграет свою роль сама мысль о кровати и о том, чем на ней можно заняться.
Пришли на память ее слова:»Когда—нибудь, Уилл, когда вы опять скажете что—либо подобное, я поймаю вас на слове. И что вы тогда будете делать?»
Блеф?
А если нет?
Надо выяснить.
Она предупреждена. Она знает, чего от него можно ожидать. Она знает, чего не получит от него. Она уже взрослая. И если она согласна пойти на риск по доброй воле, может быть, ему не в чем будет себя упрекнуть? Разве не сделал он все, что сделал бы на его месте всякий порядочный человек, чтобы предостеречь ее? Так что мешает ему заполучить ее?