Селина считала, что Робинсон просто—напросто отыскал удобный предлог, чтобы свалить с себя груз ответственности за дочь. Нет сомнения, Мелани стоит пожалеть за то, что ей пришлось родить ребенка всего через несколько недель после ее семнадцатого дня рождения. Но ведь через это проходят многие девушки, и далеко не все из них идут затем по плохой дорожке. Далеко не все подбрасывают детей своим родителям, потому что самим заботиться о них лень. Не все вешаются на шею первому встречному — и второму, и пятому, и двадцатому, — стоит только поманить пальцем. Не все отчаянно прожигают жизнь и больше знать ничего не желают.
Селина пододвинула ближе плетенный из ивовых прутьев коврик и поставила на него ноги. Пора ложиться. Нечего праздно сидеть здесь, гадать о том, что происходит за дверями дома мисс Роуз, размышлять об Уилле Бомонте и давать оценки тем, кому он встретился на жизненном пути.
Она почти не помнила его. Да, Викки много говорила о нем, как правило, таинственным шепотом. Она упоминала о таких вещах, которые в представлении Селины не имели никакого смысла. Ну зачем, спрашивается, молодой человек должен лезть языком в рот девушки или трогать ее в определенных местах? Зачем уговаривать ее сделать то, что делать не полагается?
К счастью, Селина была тогда слишком мала.
Впрочем, она прекрасно запомнила, какой шум поднялся в их доме, когда родители заявили, что Викки не должна больше встречаться с Уиллом. Ее сестра рыдала тогда так, словно ее сердце разрывалось от горя, грозила, что будет бегать к Уиллу тайком и вообще удерет из этого ненавистного дома. В конце концов она получила такую взбучку, какой сестры Хантер никогда не знали; их родители вообще—то были терпимыми и мирными людьми, но только не тогда, когда речь заходила о Билли Рее Бомонте.
Селина вздохнула. Ей страшно хотелось, чтобы подул ветерок, чтобы прошел дождик, чтобы лето поскорее прошло и наступила осень. И чтобы Уилл Бомонт собрал свои вещички и убрался восвояси, не успев наделать бед в их тихом городке.
А больше всего ей хотелось найти в себе достаточно смелости и поступить, как Уилл когда—то: покинуть Гармонию навеки.
Хлопнула дверь, и Реймонд спустился с крыльца.
Селина вспомнила, что были времена, когда она вот так же смотрела на него при свете фонаря и думала, что он самый красивый и добрый на свете. Всякий раз, когда они с мамой приходили в банк, он обращался к ней по имени и трепал за косички. Она мечтала о том, что выйдет за него замуж, когда вырастет, и ее совершенно не смущал тот факт, что Реймонд уже женат на Френни Дюмон; а когда этот факт мог бы заставить ее пересмотреть свои планы, она успела убедиться в том, что на свете существуют и более добрые, красивые и к тому же молодые мужчины.
Когда Реймонд ступил на лужайку, она решила, что он вознамерился просить у нее помощи, дабы она воздействовала на его матушку. В душе она была согласна с Реймондом, считая, как и он, что Уиллу Бомонту лучше всего навсегда оставить Гармонию, и как можно скорее. Но разговаривать с Реймондом ей не хотелось. Она и так была достаточно взбудоражена, не хватало только выслушивать его возмущенные речи.
Но ему была нужна не Селина. Он направился к дому для гостей, а значит, к Уиллу Бомонту.
Селине с ее веранды был виден вход в дом для гостей. Не считая любопытство большим пороком, она осталась на своем месте и принялась наблюдать.
Реймонд ударил в дверь так, что Селина вздрогнула. Свет не зажегся. Лишь через минуту или около того на пороге появился Уилл Бомонт.
Свет фонаря, расположенного возле дома мисс Роуз, не достигал дома для гостей, поэтому только луна освещала его крыльцо. Но и ее света было достаточно для того, чтобы Селина отчетливо видела Уилла. Видела, что на нем джинсы, а торс его обнажен. И даже почти что видела капельки пота на его груди.
— Какого черта ты сюда явился? — рявкнул Реймонд.
Он задыхался от ярости. Своим вторжением Уилл создал угрозу его спокойной, размеренной жизни. Неудивительно, что он рассердился. И испугался тоже, это чувствовалось по его голосу.
В этом-то и была его ошибка. Выказывать страх перед Уиллом Бомонтом при встрече с ним смертельно опасно. Дикий зверь непременно бросится на человека, если почувствует, что его боятся. Уилл непременно использует страх противника к своей выгоде. Безусловно, если бы он почувствовал, насколько неуютно Селине в его присутствии, он стал бы в открытую издеваться над ней.
Уилл что-то ответил Реймонду, но слов Селина не разобрала. Во всяком случае, от его ответа Реймонд просто взвился.
— У нас было соглашение! Черт меня возьми, я должен был быть умнее и знать, что доверять всяким Бомонтам может только идиот! — Он пробурчал еще что-то, по всей вероятности, ругательство, затем опять возвысил голос: — Не знаю, что ты задумал, только можешь выкинуть это из головы. От моей матери ты ничего не получишь, понял? Больше ты из нее гроша не высосешь!
И опять Селина не услышала слов Уилла. Судя по его вызывающей позе — он прислонился к двери и скрестил руки на груди, — он ответил какой-то колкостью.
Да и, судя по его характеру, это должно было быть так. Селина хорошо запомнила, какое насмешливое выражение приобрело его лицо, когда она упомянула о Реймонде.
Реймонд был, безусловно, вне себя. Уилл находился здесь, и он ничего не мог поделать с этим фактом, пока жива его мать. А вот Уилл мог сделать кое-что. По—видимому, разговоры о нем справедливы, и он в самом деле способен быть безжалостным, заносчивым и злобным. Уилл способен нарочно, ради собственного извращенного удовольствия разжигать гнев в Реймонде.
— Позволь сказать тебе вот что, — начал Реймонд, а потом неожиданно заговорил очень тихо.
Селине вдруг пришло в голову, что угрозы лучше всего произносить тихим голосом, тогда они производят самое сильное впечатление. А Реймонд все-таки соблюдает осторожность, хотя и не подозревает, что у него есть внимательный слушатель.
Не подозревает — и прекрасно. Ей не хочется втягиваться в эту историю. Хочется ей только дождя, прохлады и душевного равновесия.
Однако Селина была уверена, что душевное равновесие в Гармонии еще долго будет невозможно обрести. Несколько часов назад ей показалось, что в воздухе пахнет грозой, хотя на небе не было ни единого облака. Теперь она поняла, что ей незачем было смотреть на небо. Гроза придет не оттуда.
Но она придет. Будет и гром, и ураган.
Придет она, наверное, из ада.
И сердцем бури будет Уилл Бомонт.