На тихий стук не последовало никакого ответа. Три громких удара — тот же результат. Еще одна попытка — и из—за двери послышалось невнятное бормотание.
Мелани распахнула дверь и тут же ушла в кухню, даже не взглянув, кто к ней пришел, и не дав себе труда запереть замок. Невозможно не догадаться, чем она занималась накануне. Она была совершенно не в себе и страдала от тяжкого похмелья. На ней была синяя ночная рубашка с кружевным воротом, открывавшим тяжелые, обвисшие груди.
Она подошла к обеденному столу, который отделял кухню от жилой комнаты, спихнула на пол пачку цветных журналов, выругалась и стала что—то искать среди царившего на столе беспорядка.
— Прошу прощения, — произнесла она сиплым, осевшим голосом. — Дико болит голова. Нужно чуть—чуть, чтобы ожить.
Наконец она нашла то, что искала, и в первый раз повернулась к посетителю. В одной руке она держала пачку сигарет, в другой — бутылку.
В первую секунду на ее лице застыло тупое, отсутствующее выражение; затем она зажгла сигарету, жадно затянулась и отхлебнула глоток водки.
— Я тебя не ждала, — угрюмо проговорила она.
— Я могу вернуться домой, позвонить и назначить встречу.
— Нет.
Ответ прозвучал чересчур поспешно. Мелани присела на край стола, затянулась еще раз, выпустила дым и стряхнула пепел на грязный линолеум.
В такой позе ее ночная рубашка туго обтянула ее груди, живот, бедра. Сквозь нейлон просвечивала дряблая жирная плоть. В юности она была красива и способна взволновать любого мужчину, но сейчас при виде ее тошнота подступала к горлу.
Ее взгляд метнулся к чемоданчику и застыл. Видимо, сука учуяла деньги. Господи, какая же она жадная. И даже не пытается это скрыть. Ее природа требовала денег, как она требовала алкоголя, кокаина, новых и новых мужчин. Она ходячий рассадник заразы. Ей безразлично, что делают с ее организмом наркотики, венерические болезни, грязные иглы, секс без предохранения. Чудо, что она до сих пор жива.
— Это? — спросила она, указав сигаретой на портфель; при этом пепел опять свалился на линолеум.
Отдавать еще рано. Всему свое время. Можно немного поиграть с ней.
— Ты сдержишь слово?
Она торжественно подняла правую руку, раскрыв ладонь.
— Честное слово.
Как будто слово шлюхи может чего—то стоить.
— Ты не явишься снова, чтобы выторговать еще?
— Клянусь, нет. Мне больше ничего не надо. Я уеду на Запад и начну жизнь сначала.
Повисло тяжелое молчание.
— В тот раз ты тоже поклялась и нарушила слово. Ты вернулась. Тебе опять понадобились деньги.
Мелани облизнула пересохшие губы.
— У меня были тяжелые времена. Но больше мне ничего не нужно. Пятьдесят кусков хватит.
Ясно, эта дрянь лжет, и умело, надо отдать ей должное. Говорит убедительно, даже искренне. Но и пятьдесят тысяч долларов у нее надолго не задержатся, и она вернется, станет клянчить, обещать и угрожать.
Хватит!
— Покажи.
Взяв протянутый чемоданчик, она сбросила со стола все, кроме водки. Положив портфель на стол, она попыталась открыть крышку.
— Какой шифр?
— 911 <911 — телефон вызова чрезвычайных служб.>. Оба замка.
— Забавно. Как будто зовешь на помощь.
Точно. Только помощи ей уже не дождаться.
Она откинула крышку и запустила руки внутрь. Она ласкала пачки, гладила каждую новенькую купюру. Должно быть, у нее начался кайф при виде такого количества денег, и она уже воочию видит перед собой все, что можно на них купить.
Около стола стоял телевизор, на который Мелани водрузила кристалл, из тех, что продают в любой сувенирной лавке. Только безголовая Мелани может всерьез верить, что бессмысленная стекляшка способна переменить ее жизнь.
А ведь в этом ты, Мелани, как раз не ошиблась.
Кристалл крупный, дюймов шесть высотой, с острыми краями. Он удобно ляжет в руку. Твердый. Тяжелый. В нем чувствуется сила.
Мелани вынула из портфеля одну пачку и прижала к груди.
— Эй, что ты…
Одно быстрое движение, и кристалл обрушился на ее череп. Она вскрикнула только один раз — резко, почти удивленно — и рухнула на пол бесформенной грудой. Кровь потекла сразу же и пропитала ее волосы, вытертый до ниток ковер, нелепую ночную рубашку.
Он испытал потрясающее ощущение! Нечто вроде оргазма. И что теперь?
Потребовалось усилие, чтобы перевернуть тело на спину. Смешно, как быстро Мелани Робинсон, дочь, мать, сука, обманщица, шлюха исчезла и осталось тело. Человеческое существо исчезло. Вместо него — предмет. Тело.
Глаза ее широко открыты, губы сжаты. Малоприятное зрелище. Но она перестала быть привлекательной много лет назад. Ее алчность, стремление захапать все сожрали былую красоту. Жирная уродина. Таращится неизвестно куда и ничего не видит.
Пульс на горле не прощупывался, но тем не менее последовал второй удар — на всякий случай, для надежности, по лбу. Кость треснула, снова хлынула кровь, и от мертвого лица незадачливой Мелани осталась каша.
Пора сматываться. Кристалл в полиэтиленовом пакете лег в портфель; за ним последовала пачка, которую Мелани держала в руке, когда упала — когда умерла. Пачка нарезанной бумаги, прикрытая сверху несколькими пятидесятидолларовыми банкнотами.
Осталось привести комнату в надлежащий вид, оставить следы жестокой драки. Впрочем, беспорядка и так хватает: кругом немытые тарелки, тряпье, пустые бутылки, грязные шприцы. А также объедки, рваные газеты, мятые журналы, фотографии, туфли, косметика. Стол перевернут. На полу разлитая банка пива, а также все, что скинула со стола сама Мелани.
Теперь украсть что—нибудь. В таких городах, как Новый Орлеан, воры взламывают квартиры ежедневно. Бедняжке Мелани не повезло, она застукала вора, и ему ничего не оставалось, кроме как раскроить ей череп. И к чему же катится этот мир, когда женщина не может чувствовать себя в безопасности в собственном доме?
Тщательный поиск показал, что в комнате нет почти ничего, что стоило бы украсть. Пятьдесят баксов в тумбочке в спальне. Пара сережек с фальшивыми бриллиантами. Глиняная карнавальная маска с золоченой каймой — не шестидолларовое барахло, а качественная работа, из тех, которые туристы приобретают в специализированных магазинах, повинуясь мгновенному порыву. Плеер и пара наушников; внутри — кассета с блюзами.
Больше Мелани не напевать блюзов. Конец ее бедствиям. Конец навек.
А теперь — быстро на лестницу и вниз. На улице по—прежнему светит солнце, воздух, кажется, стал капельку свежее, в мире прибавилось ярких красок.
Говорят, идеальных преступлений не бывает. Чушь. Смерть Мелани сочтут гибелью при попытке сопротивления грабителю. Чистое невезение. Дурацкое преступление, одно яз сотен других.
Машина осталась в квартале отсюда. Двигатель завелся сразу, но автомобиль не тронулся. Еще минутку. Снова образ Мелани перед глазами. Рука помнит, как проломился ее череп, какая теплая у нее кровь. Рывок, стон — и легкое освобождение.
За спиной гудит мотор — кому—то не терпится припарковать машину. Тот водитель барабанит пальцами по рулю. Один взгляд в зеркало заднего вида и…
Идеальное преступление не состоялось.
За рулем того автомобиля — Билли Рей Бомонт. Он может узнать, как узнали его.
Проблема Мелани Робинсон решена до смешного просто. Но возникла новая проблема.
Что делать с Билли Реем?
Уилл подождал, пока серебристый «Мерседес» отъедет, припарковал грузовик и выключил зажигание. Шестнадцать лет назад, когда ему довелось прожить недолгое время в Новом Орлеане, такая дорогая машина вызывала завистливые взгляды. Сейчас же торговля наркотиками приобрела такие масштабы, что в сторону самого шикарного лимузина никто не повернет головы.
Он выбрался из кабины и зашагал по улице. Товары, заказанные Роджером, прибудут только часа через два, а это означает, что у него есть время на то, чтобы побродить по знакомым когда—то окрестностям.
Он не был здесь очень давно, но пейзаж сохранился в его памяти. Невероятно, но дома выглядели еще более обшарпанными и убогими, чем прежде. Живет ли тут еще кто—нибудь из прежних знакомых? Да остался ли кто—нибудь из них в живых? Существование здесь нелегкое и опасное, не то что в маленьких городках, к которым Уилл привык.