Я изучал Фолка, когда он поднял руки в наручниках, чтобы стереть пот со лба. Был летний вечер, и старый потолочный вентилятор не справлялся с духотой и зноем. Казалось невероятным, что этот спокойный тщедушный человек за последние пару месяцев совершил в округе больше дюжины дерзких вооруженных ограблений, но это было именно так. По этой причине он имел ко мне и шерифу самое непосредственное отношение.
Он вернул мне взгляд своих выцветших голубых глаз вместе с робкой щербатой улыбкой и сказал:
— С тех пор как вы стали окружным прокурором, мистер Гейтс, я сказал себе, что вы — единственный, кто способен упрятать меня за решетку. Но оставим это, тем более что от этого в суде мне не будет никакой пользы. Я догадываюсь, что попал в скверную историю. Если уж слабая женщина может справиться со мной, значит, пришло время кончать с этим ремеслом.
Шериф сказал:
— Мне хочется спросить вас, Фолк, как вы сумели скрываться так долго? Как вам удавалось исчезать после каждого ограбления?
Вместо ответа Фолк поднял руки к голове и дернул себя за волосы. Густая башня медленно сползла с головы. Это был парик. Теперь сходству со сверкающим яйцом мешала только невзрачная клочковатая полоса волос над ушами. Он бросил парик на стол к Карсону, затем порылся в кармане свой куртки, извлек оттуда что-то и вставил в рот. Он широко улыбнулся: теперь передние зубы были на месте. Он совершенно изменился и все же был странно знаком нам.
— Видите? — сказал он, кивнув. — Вы все знаете меня. Я работал в кафе на южной стороне площади перед зданием суда. — Он хихикнул. — Шериф, я скормил вам и мистеру Гейтсу не один гамбургер, когда вы приходили к нам пообедать.
Шериф вздохнул. Помощник шерифа Бак Мауллинз разразился громким хохотом, к которому тотчас же присоединился другой помощник.
— Как хотите, но газета обязательно ухватится за это, — задыхаясь, выдавил из себя Мауллинз. — Ну, парень!
Я вздрогнул. Издатель местной «Монро херальд газетт» был кем угодно, но только не закадычным приятелем мне и Карсону. Я даже затруднялся представить себе, что он сделает с этим лакомым кусочком.
Мы задали Фолку еще несколько вопросов. Он с готовностью признал себя виновным в ограблениях, добавив к ним еще пару налетов на заправочные станции в соседнем округе, о которых мы ничего не знали.
Шериф поднял вверх руки:
— Бак, отведи его в камеру. Утром мы с ним еще раз побеседуем.
Кивнув нам почти дружески, Фолк вышел в сопровождении неповоротливого помощника.
Я вздохнул. Карсон досадливо покусывал кончики своих усов.
— Я не знаю, Лу. До сегодняшнего вечера он все делал правильно. Мне непонятно, почему…
Зазвонил телефон. По кивку Карсона второй помощник Джек Эвери подошел к телефону на другом столе. К концу его разговора мы могли заключить без особой боязни ошибиться, что его собеседнику досаждает лай соседской собаки.
Я взглянул на часы. Было почти без пятнадцати девять — по-прежнему слишком рано, чтобы думать о том, что предложить жене на вечер. Я встал.
— В одном я уверен. У этого бездельника хватило бы нахальства на двоих. Работать в этом кафе, всего в двухстах ярдах от нас!..
Шериф криво улыбнулся.
— С тобой трудно спорить, Лу. Ладно, увидимся утром.
Возникший в коридоре топот заставил бы нас предположить, что коридор временно превратился в площадку для выгула носорогов, если бы не Бак Мауллинз распахнул дверь. Он потирал себе шею.
— Шериф! — выпалил он. — Этот негодяй сбежал от меня!
В первое мгновение я подумал, что верзила — помощник с задатками носорога разыгрывает меня. Затем он опустил руку, и я увидел свежий багровый рубец на его шее прямо под правым ухом, слезы в глазах и пустую, совершенно бесполезную кобуру на портупее.
Карсон вскочил на ноги.
— Что случилось?
— Мы шли к тюрьме, мимо стоянки автомобилей, — глотал слезы Мауллинз. — Где-то на середине он показал рукой в сторону улицы и спросил: «Что это?» Я посмотрел туда, куда он показывал. В следующий момент я почувствовал, что лежу на спине. Он ударил меня наручниками. Потом вытащил мой пистолет и скрылся.
— В каком направлении? — вставил я.
Мауллинз с несчастным видом затряс головой.
— Я не знаю. Я вроде не терял сознания, но был как будто парализован. Я мог слышать, что он убегает, но не мог видеть, куда.
Карсон разразился целой очередью коротких ругательств.
— Это моя ошибка, — сказал он под конец. — Я сам остался здесь и позволил ему оставить меня в дураках.