– Чего писать-то? – пожал плечами Селезнев. – Нашла, сдала в милицию, и всего делов. Или охота буквы вспомнить?
– Видите ли, – вступил в разговор Костя, – это паспорт моей пропавшей жены.
И мне очень важно знать – как и при каких обстоятельствах он попал к этой гражданке.
– Заявление о розыске подавали? – деловито спросил Селезнев.
– Заявление о розыске, – ответил Константин, – подавать еще рано. Прошло всего трое суток. Так мне сказали.
– Верно, – кивнул Селезнев, – все равно не примут. Ну, раз ее нет в розыске, то какой смысл писать заявление? – Он пожал плечами и повернулся к Аникиной:
– Ну и где ты его нашла?
– Да тут, на вокзале, – бодро ответила уборщица, – валялся на путях. Я из вагона спускалась, смотрю – что-то красное. Нагнулась – паспорт.
– И когда это было?
– Вчера утром.
– Вы же говорили, что нашли ваши друзья, – не отставал Костя.
– Ну я не одна была, с другом. Он первый заметил, – нашлась Ангелина Степановна.
– Ладно, это не суть, – отрезал Селезнев. – Нашли паспорт, сдали. Ваша жена потеряла, вы получили. Инцидент исчерпан.
Аникина протянула паспорт. Селезнев автоматически открыл его сначала на третьей странице, а потом на четырнадцатой, чтобы проверить прописку.
Паспорт был выдан на имя Марины Александровны Сорокиной. После этого для порядка взглянул на фотографию. Симпатичное лицо, пушистые, очень светлые волосы… Совсем недавно он где-то видел похожие… Капитан снова взглянул на Костю, затем на уборщицу и снова вгляделся в фотографию. Он работал в милиции не один год и был опытным оперативником. Показалось или…
Он снова посмотрел на Аникину. Как-то эти светлые волосы связаны с уборщицей в оранжевой куртке. Что же это было… Селезнев наморщил лоб. Ну конечно, убийство в электричке. Он снова взглянул на фотографию.
– Когда пропала ваша жена? – серьезно спросил капитан.
– В среду двадцать второго октября, – ответил Костя.
– Так… – Капитан Селезнев снова задумался. В эту минуту он стал похож на того Петра Селезнева, которого транспортники знали лет десять назад. С лица исчезло самодовольное выражение, оно стало сосредоточенным и даже неглупым.
– Когда ушла из дома? В чем? Особые приметы?
– Ушла утром, на работу. Одета была… Брюки, светлая куртка, черные полусапожки, в руках кожаная сумка. Черная фетровая шапочка. – Костя отвечал без запинки, поскольку повторял это в милиции много раз. – Особые приметы – родинка на левом запястье.
– Подождите, – сказал капитан, снял трубку и набрал номер транспортной прокуратуры.
По мере того как дежурный перечислял приметы убитой, лицо капитана Селезнева суровело. Он повесил трубку и вышел из-за стеклянного заграждения.
– Гражданка Аникина, – обратился он к уборщице, – сейчас я вызову дежурного следователя, и вы сообщите ему, где, когда и при каких обстоятельствах вы нашли паспорт на Сорокину. Вам понятно? Точно покажете место.
Ангелина Степановна струхнула не на шутку. Таким капитана Селезнева ей еще не приходилось видеть.
– Так не я нашла-то, – затараторила она, – я и знать не знаю и ведать не ведаю. Это же Гришка Сучков нашел. Где-то в кустах, говорит, валялся. Я сама не видела.
– Вы же говорили – на путях, – встрял Костя.
– Вопросы здесь задаю я, – оборвал его Селезнев. – Значит, вы говорили – на путях.
– Мало ли чего говорила, – огрызнулась уборщица. Сейчас ей меньше всего хотелось брать эту неприятную находку на себя.
– Разыщите Сучкова. – Селезнев вернулся в свой «аквариум» и вызвал по рации наряд милиции. – Сорок пятый? Вы сейчас где? Срочно нужно найти носильщика. Бородатый такой, знаешь его, да? Григорий Сучков. Немедленно доставить в отделение. Говорят, его недавно видели возле камер хранения.
Задача найти деда Григория оказалась нетривиальной. Дородный носильщик как будто испарился. Не нашлось его ни в багажном отделении, ни на платформах, ни в буфете.
– Ну что? – сказал Аникиной, грустно сидевшей в углу дежурки, капитан Селезнев. – Всероссийский розыск объявлять будем?
– За что его-то? Человек доброе дело сделал – паспорт нашел, выбросил бы в мусорный контейнер, и поминай как звали.
– Деньги твой Сучков вымогал, да и ты вместе с ним, – отрезал Селезнев. – Что я вас, впервые вижу? Будешь сидеть здесь, пока он не явится.
– И в обезьянник посадите? – скривилась Ангелина Степановна.
– Посадим, – спокойно ответил капитан. – Дело серьезное, между прочим. – Он повернулся к Косте:
– Значит, вы муж Сорокиной. Суббота сегодня, это не очень удачно. Сейчас позвоню в морг, кто-то там должен дежурить.
Услышав слово «морг», Костя оцепенел. Мир перевернулся. До этой секунды он не верил в то, что с Мариной действительно случилось что-то серьезное, хотя теща обзванивала и больницы, и морги… Конечно, думалось всякое, но до конца не верилось. И сейчас это страшное слово упало, как . камень.
Селезнев провел обоих в кабинет и положил перед Сорокиным лист чистой бумаги.
– Пишите заявление о пропаже вашей жены, – услышал Константин, как сквозь слой ваты. – Придется вам дождаться следователя. Вместе с ним поедете на опознание. Еще родственники есть?
– Ее родители, – чужим голосом отозвался Константин.
– Пусть тоже подъедут. Позвоните. И подготовьте их – зрелище не из приятных. А ты пиши, где паспорт взяла! – бросил он Аникиной.
Пока Ангелина Степановна с трудом выводила на листе каракули, капитан снова взялся за рацию:
– Сорок пятый? Дежурный по отделению. Ну что, нашли? Нету? Скотина!
– Товарищ капитан, а можно выйти покурить? – попросил Сорокин.
– Идите.
Костя вышел из отделения, остановился. Рядом как по мановению волшебной палочки возникли оба дюжих «ежика».
– Все в порядке? – спросил рыжий.
– Оказывается, документ не бабка нашла, а бородатый носильщик. Его отыскать не могут.
– Этот-то дружок ее? – хмыкнул светлый. – Какой деловой, прикинь?
И оба не спеша двинулись по вокзальной площади.
Минут через десять дверь отделения распахнулась сама собой, и в нее влетел Сучков, будто им выстрелили из катапульты. Он был красным, но не той благостной краснотой, какая играла на его довольном лице к концу дня. От его степенности не осталось и следа: форменная куртка сидела криво, окладистая борода напоминала мочало, а сам он тяжело дышал, как после быстрого бега.
– Сучков? Сам явился? Отлично. Садитесь и пишите, где, когда и при каких обстоятельствах завладели паспортом на Сорокину.
– Так нашел же…
– Следователю потом все расскажешь. Напишешь, и на первый этаж – пальчики сдавать. Оба.
– Что, и я тоже? – возмутилась Ангелина Степановна.
– И ты.
В субботу Дмитрий проснулся рано. Сказывалась привычка вставать в одно и то же время. Он взял гантели и вышел на балкон. Воздух Петроградской обдал его холодом и сыростью. Самарин вдохнул полной грудью и начал выполнять обычные упражнения.
Затем душ: холодный-горячий-холодный, потом завтрак.
Чак с интересом наблюдал, как хозяин колдует над плитой, разбивая яйца на горячую сковородку, и возбужденно помахивал хвостом в предвкушении скорой прогулки и кормления.
Сестра еще спала. Не надо быть провидцем, чтобы знать наперед – встанет после двенадцати, полдня будет слоняться по квартире в халате, потом на час засядет пить кофе, намазывая булочку толстым слоем масла и варенья. Затем подойдет к зеркалу и начнет стенать – как бы наконец похудеть…
Для этого она предпринимала поистине грандиозные усилия. То сидела на «Гербалайфе», то глотала «новейший сжигатель жиров», то переходила с фруктово-молочной диеты на белковую. Всякий раз это немного помогало – Агнесса теряла несколько килограммов (что, на взгляд Дмитрия, было не особенно заметно), но, когда курс заканчивался, быстро набирала свой прежний вес, иногда с перехлестом.
Дмитрий не раз пытался убедить Агнессу, что нужно просто вставать пораньше, делать зарядку, нормально обедать, причем не пирожными, а вот после семи уже не есть.