Леонид Головня
Вкус «лимона»
Приключения российского авантюриста в Америке
Если имена героев данного произведения совпадут с именами реальных людей или какие-то его фрагменты напомнят эпизоды из современной жизни, – это чистая случайность.
Персонажи и сюжет книги – плод фантазии автора, которую питали его жизненные наблюдения.
Но автор не претендует на то, что идеи авантюр, изложенные в этом романе, являются его изобретением и не рекомендует читателям использовать их для личного употребления.
Глава первая
Побег
Николай Мавроди, матрос российского торгового флота, извелся, ворочаясь на койке. Лежать ему совершенно не требовалось. Он придумал пучение в животе, чтобы отвязаться от соседа Витьки и не идти с ним за покупками: на службе объявили выходной и выдали командировочные. День был решающий. Предстояло незаметно выбраться на причал и уехать в город. Он бежал из родной страны, где начались неприятности. Бежать для Мавроди было делом привычным. Он имел первый разряд в беге на длинные дистанции. Тренировала его в этом и сама жизнь.
Мешало спокойно лежать и еще кое-что. Частенько в плавании, ложась спать после трудового дня, Коля мечтал о «бабе» – было такое неудобство в торгово-корабельной работе. Вот и сейчас, совсем не вовремя, он чувствовал острое желание. Кратковременные сексуальные контакты с женщинами были ему столь же необходимы, как еда и воздух. О браке он никогда не задумывался. С нищего детства в голове были только деньги.
Мавроди поднялся, подошел к иллюминатору и посмотрел вниз. С верхотуры шестой палубы РО-РО люди и машины казались миниатюрными сувенирами. Сухогруз стоял в Бруклинском грузовом порту Нью-Йорка «Неви-Ярд». Команда собралась у откинутой на причал платформы – аппарели. Моряки стояли кучками, посматривая в сторону выезда в город.
Подумав минуту, Мавроди достал из сумки небольшой разводной ключ и прошел в туалет. Защелкнув дверную задвижку, он нагнулся и протиснулся между раковиной и унитазом. Металлическая облицовка каюты крепилась на болтах. Он открутил их и достал из-за обшивки два широких кожаных пояса. Они на манер патронташей были набиты долларовыми пачками.
За дверью, в каюте, вдруг заговорило радио. Для пожилых иммигрантов русская волна крутила ностальгическую музыку.
«– Мы простимся с тобой у порога, ты мне счастья пожелай», – пел сладкий голос полувековой давности.
Мавроди вздрогнул, похолодел и замер.
– Витёк?! – крикнул он, повернувшись к двери.
– Я, – послышалось из каюты. – Автобус минут на сорок задерживается. Я в туалет поднялся. Ты там надолго?
– Сейчас! – крикнул Мавроди и беззвучно выругался.
Он поспешно сунул пояса в тайник, закрутил вручную болты, нажал спуск воды в унитазе и вышел из туалета, пропустив туда соседа. Сам взял потрепанную книжку «Сборник анекдотов» и лег на койку «болеть». Койки в РО-РО просторные и удобные. Мавроди раскинулся на одеяле, решил расслабиться. Музыка по радио закончилась, запустили детскую сказку про Буратино.
– Зря не идешь, – сказал Витька, возвратившись из туалета. – Механик такое место нашел. Мелкооптовый стор (универмаг) выходит из бизнеса.
– Видишь, я из туалета не вылажу, – соврал Мавроди.
Витька потянулся выключать приемник. Мавроди остановил его:
– Не трогай, я послушаю, скучно болеть, – и уставился на одну из картинок, развешанных по стене. Обнаженная дева из «Плейбоя» призывно жеманничала, вывернув напоказ розовую попку.
Мавроди украдкой взглянул на Витьку. Выбритый и наодеколоненный сосед сел на койку «калькулировать». Он держал в руках тетрадный листок со списком товаров и цен на них. Недовольно морщился – что-то у него не складывалось. Мавроди только-только сконцентрировался на мысли о перспективах новой, «сладкой», жизни, как сосед прервал полет его фантазии.
– Раз ты не собираешься ничего здесь брать, одолжи мне свои командировочные, – сказал Витька, отрываясь от тетрадки. – В Гамбурге отдам. Мне там ничего не надо.
Настроение скуксилось и окислилось. Отказать Витьке трудно и даже невозможно. Так было принято в их «бизнесе», стало практически законом. В Гамбурге Витек, безусловно, отдаст, только в Гамбурге Коли уже не будет. Мысль заметалась, ища выход из неприятной ситуации, но сосед не оставил Мавроди времени на размышления:
– Давай три сотни – думаю, обойдусь.
Душа «жабу», Коля полез в бумажник и отсчитал триста долларов.
– Вот и ладненько!
Витек засунул деньги в карман и вернулся к тетрадке. Мавроди перевел глаза на девицу на стене и закрыл глаза. Сказка про Буратино, которую передавали по радио, навеяла совершенно ненужные воспоминания…
Длинноволосый и хипповатый, шестнадцатилетний Коля ехал в автобусе по родному городу. За окном замыливали глаз бесчисленные, но в то же время однообразные лозунги застойного времени. Один из них настаивал, что «партия – наш рулевой; на другом – Ленин, глумливо скалясь, помахивал ручкой: «Верной дорогой идете, товарищи!»
Коля вышел на остановке и направился к длинному, барачного типа, сооружению с вывеской: «Областной детдом». Он встал в нерешительности на противоположной стороне улицы. В подъезд дома никто не входил и из него не выходил. Детдом казался безжизненным, будто спал.
– Смотри, кто к нам пожаловал! В родные пенаты потянуло, – послышался голос со стороны.
Коля обернулся. Коренастый мужчина в шлеме и кожаной куртке, физрук детдома, шел от прислоненного к забору мотоцикла и улыбался. Будучи подкидышем, Коля не знал своих родителей, и физрук являлся единственным взрослым человеком, который относился к нему с симпатией: Коля был лучшим на беговой дорожке. Для остальных он и его приятель Сашок – хулиганы. Их наказывали и перевоспитывали.
– Как вольная жизнь течет? – спросил физрук, подойдя.
– Нормально, Вячеслав Николаич. Живем.
– Почему не появляешься? Бизнес поглотил? Через пару месяцев областные соревнования. Мог бы выступить, как бывший воспитанник, на мастера потянуть. Бегунов по пальцам можно сосчитать. Да и Жилин пусть придет. Борцов тоже мало. Пошли поговорим.
Коля замялся:
– Что-то появляться мне в детдоме не хочется.
– Да, наломали вы с Сашкой дров. Спортсмены, ети вашу мать! Ладно. Идем.
– Я, собственно, к вам по делу… Может, я тут, после занятий, вас подожду?
– Идем, идем. Никто тебя не съест. Дело в милиции давно закрыто.
В раздевалке было пусто. Коля присел у стола, физрук переоделся в спортивный костюм и теперь копался в настенном шкафчике.
– Ну, что там у тебя за дело? – спросил он, стоя к Мавроди спиной.
– Хочу в торговый флот поступить, Вячеслав Николаич. Надо хорошую характеристику.
Физрук обернулся. Коля смотрел на него с надеждой.
– Хорошо, что за ум взялся. Фарцовка – не дело для мужика. – Физрук вздохнул. – Только не дадут тебе, Коля, хорошую характеристику. Учился-то ты… Ты хоть прочел одну книжку до конца?
– Прочел. «Евгений Онегин».
Физрук рассмеялся.
– Это когда тебя за битье стекол в кабинете заперли: «Пока не прочтешь!»
– Никто не доказал, что я бил!
– И так было ясно.
В раздевалку по одному и парами входили воспитанники, здоровались с Колей, как с героем, и шли к шкафчикам переодеваться. Коля отвечал на приветствия, улыбался в ответ, хотя на душе кошки скребли.
Наконец все воспитанники ушли в зал.
– Вячеслав Николаич, я только вас могу попросить… – Он помялся, сказал тихо: – А нельзя как-нибудь… это… за деньги?
– А как? – У физрука лицо стало испуганным. – С директором как говорить? Он же должен подписывать. – Физрук направился в зал, но вдруг остановился у стола, сел. – Знаешь что? У нас завуч из новых, деловых. Подкатись к нему. Ему на садовый участок цемент завезли. Предложи отработать пару недель. Может, клюнет.
– Спасибо, Вячеслав Николаич! – обрадовался Коля, опять замялся, спросил неуверенно: – А вы не замолвите словечко?