В верхотуре, на фоне неба, как островки неведомой жизни, горели редкие рекламы. Грохотал поезд подвесной железной дороги. Над домами сверкнули беззвучные россыпи пятничного фейерверка. Чернота, наступившая за вспышкой, усугубила чувство тревоги и одиночества.
В пандан Колиным мыслям телевизор демонстрировал историю китайского нелегала, работающего на громадной кухне ресторана. На экране шла облава, и парень стремительно бежал в подвал и прятался там в грязный чан из-под овощей.
– Уголовное дело… – пробормотал Коля глухо.
Глава вторая
В мутной воде безграничных возможностей
В центре Манхэттена световая реклама жила бурно текущей жизнью. Танцевали и пели мягкие игрушки. Обнимались неизвестные Коле новобрачные, выходя из километровых лимузинов и уступая место фигуре миллиардера Трампа. Ползли, вспыхивали и мигали надписи. «Смотрите! Неофициальный Трамп. Не все купишь за деньги!» «Только на АВС!» «Звезды возвращаются!» «Жизнь меняется!» «Гуд монинг, Америка! Семь дней в неделю!» Красавица телекомментатор приветливо махала рукой, поджав ноги на высоком стуле, в кругу других телезвезд. Голова жирафа величиной с полдома моргала мягкими ресницами над влажным темно-синим глазом.
Коля шел по Бродвею среди толпы людей, мрачный и потерянный. С громадного фасада теперь смотрели черные глаза неизвестного парня. В них блеснула лазерная вспышка и ушла лучом прямо на Колю. Тот остановился. Лицо парня с фасада перевернулось «вверх ногами», и глаза зашарили по толпе, вылезая из орбит. Побежали буквы «Начни день с хорошего хода!» Все вокруг приобретало мистическую значимость.
Коля прислонился к столбу, враждебно глядя на движущийся человеческий поток. Дул сильный ветер, люди шли с поднятыми воротниками и наброшенными капюшонами.
Черные глаза парня на фасаде бродвейского небоскреба исчезли. На экран прыгнула сексапильная мулатка, извивающаяся в танце с группой кордебалета.
Пел Том Джонс, он «заводился» в старом хите «Ситуация». Песня звучала в ресторане, куда Коля зашел. Он одиноко ютился за отдельным столиком, покуривая и глядя в окно на рекламный хоровод. «Заставь доллар работать! Ты можешь это сделать! Мы можем помочь!» – кричали с уличной стены. Приступ одиночества сковал душу и подвигнул к разговору с самим собой.
– Да, – тихо произнес он, – не приедет, видать, Сашок… Придется одному пробиваться. Деньги-то надо было все забрать. Так легко прошел контроль.
Он допил рюмку, открыл корочки меню, куда официант вложил счет, отсчитал туда требуемую сумму.
В туалете Коля причесывался у зеркала, когда услышал:
– Извини, дорогой, одолжи расческу. Совсем потерялась.
Через зеркало он увидел глядящего на него с надеждой растрепанного человека кавказской внешности в дорогом бордовом пиджаке. Длинные волосы кавказца растрепались и торчали неряшливыми патлами.
– Как ты узнал, что я русский? – спросил, повернувшись, Коля.
– По рубашке.
– Что с моей рубашкой?
– Ничего с твоей рубашкой особенного нет. Мне в зале она в глаза бросилась. Что-то, думаю, знакомое. Сейчас вспомнил. Я когда-то товары экспортировал в Петербург и однажды отправил партию таких рубашек. Очень они мне понравились. Вроде спортивные, а воротник широкий. Я после таких не видел нигде. Ты, может, из Питера?
– Да.
– Вот видишь, в моем продукте гуляешь. – Он представился: – Гиви.
– Коля.
Кавказец занялся волосами, они перекинулись парой фраз.
– Я из Грузии. Давно здесь?
– Только приехал.
– Возьми вот, – он протянул визитку. – Если что, помогу, чем могу. – В зале ресторана Гиви еще раз извинился: – Прости за необычную просьбу, дорогой. А теперь я тебя должен покинуть: у меня бизнес-переговоры. – Он отвернулся и вписался в компанию холеных и благополучных грузин.
Коля выбросил неприятно пахнущую расческу и поехал домой.
…За ночь облетела листва. Супер-Гоша сметал опавшие листья в кучу. Увидев Колю в окне, крикнул:
– Почтовый ящик освободи! А то придет нужное письмо, почтальон обратно на почту снесет.
– Спасибо! Я как-то почтой не интересовался.
Звякнул телефон. Коля поднял трубку.
– Алабышев звонит, – представилась трубка.
– Привет.
– Ты правда можешь позировать моей жене?
– Могу, – заулыбался Коля.
– Сколько берешь в час?
– Ничего не беру. Я – любитель прекрасного.
В трубке послышался смех.
– Тогда договаривайся с Верой. – Алабышев положил трубку.
– Достала она любимого мужа! – бодро сказал Коля вслух, глядя в окно на Гошу с мешком листвы. – Процесс, как нам сказали, пошел! Перед рывком что надо? Расслабиться.
В офисе «Помощь иммигранту» загудел переговорник. Вера нажала кнопку.
– Слушаю вас. Вы к кому?
– Натурщик прибыл по вызову, – послышался глухой, как из подземелья, веселый голос.
– Проходите прямо в комнату.
– Хохмач! – выругался Алабышев. – А если здесь клиенты?!
Вера ушла в дверь коридорчика. Надушенный Коля предстал перед предметом задуманного флирта. Смотрел на предмет восторженно.
– Я нашла такое решение композиции, которое вас наверняка устроит, – сказала Вера. – Будете возлежать на лавочке обнаженный, как отдыхающий Нарцисс.
– Это кто? Полководец?
Она рассмеялась.
– Нет. Он был просто красавец.
– Но чем-то этот Нарцисс занимался?
– В основном собой любовался.
– Хм, – озадачился Коля. – Можно изобразить, как я видел на одной статуэтке, с отбитым этим самым?.. Чтоб прилично смотрелось?
Она хохотнула:
– Нельзя. Персонаж живой, не скульптура.
– Тогда пусть вокруг – женщины, и все – в розовом, – стал фантазировать Коля.
– Будем искать композицию, – произнесла она любимую фразу. – Я думаю, лучше – мужчины, кривые и пузатые, для контраста.
– Годится. Как назовете картину?
– «Хмельной Нарцисс».
– Могу раздеваться?
– Раздевайтесь. – Она повернулась к картону на мольберте.
– Полностью?
Вера посмотрела на него, оценивая.
– Для начала – до пояса. Начну с вашим торсом возиться.
– Может быть, с другой половины начнем? – сострил Коля, нагло улыбаясь. – Возиться?
– Не говорите пошлости, Мавроди. – Она отвернулась.
Коля, как мог, представил себе отдыхающего Нарцисса и через пару минут разлегся на кровати, подложив под спину подушку.
– Повыше поднимитесь, он на лавочке возлежит, – сказала она не поворачиваясь. Оказывается, за ним наблюдала. – Возьмите вторую подушку. Если хотите, чтобы он на вас был похож, принесите фотокарточку.
– Фото есть в деле у вашего любимого мужа, Веруньчик.
– Опять вы говорите пошлости, Мавроди. – Она взяла в руку линейку. – Я должна померить ключицу и руку. Не нарушайте позу. Я сама.
Она подползла поперек кровати.
– Измерьте заодно еще что-нибудь. – попросил он, скалясь. – Мне будет так приятно.
– Пошляк вы все-таки!
– Вера, вы же знаете, я от вас с ума сошел с первого взгляда.
Она оглянулась на дверь.
– Прекратите, мужа позову.
– Не зовите, Вер. – Он картинно застонал. – Между прочим, у всех великих художников роман с натурщицами. Почему мы должны быть исключением? Маленький романчик! А?
Она не ответила. Надув губы, рассматривала, что-то прикидывая.
– Вам надо на натурные эскизы выезжать, – продолжал он плести интригу. – Я могу на пляже позировать. Или в воде. Поставите треножник прямо в воду. Оригинально! Вами пресса заинтересуется.
Алабышев с желтым конвертом в руках остановился в темном проеме двери. Момент смотрел на шевелящуюся в кровати пару. И с улыбкой шагнул в комнату.
– Это кто на моем месте разлегся? – разразился он «гневным» вопросом.
– Альянс укрепляем! – Коля решил, что ответил остроумно. – Шучу, – на всякий случай добавил он.
– Работаем, – сказала художница.
– Приятная работа, – отметил Коля. – Интересно, сколько за нее платят?