Что случилось бы дальше, что она ответила бы, как бы поступила, Джина так никогда и не узнала, ибо ее отвлек Джонатан, проходивший под окном, прижимая к себе своего братика — медвежонка Эдварда.
— Джони! — крикнула Джина, поднимая окно. — Ты нашел его?
— Да.
— Где? Где он был, дорогой?
— Там.
— В шкафчике?
— В берлоге.
Майлз закрыл окно, чтобы не дать малышу увидеть еще одного Эдварда.
— Продается медвежонок с изжеванным носом и дырявой лапой, — продекламировал он.
Она рассмеялась, и Майлз Фаерлэнд улыбнулся ей.
Когда Джина отправилась послушать, как был найден Эдвард, ей подумалось: «А это было забавно… Я и не знала, что может быть так забавно».
Глава 5
На следующее утро, с одним из грузовиков, привезших апельсины, домой вернулся профессор, как называли в «Орандж-Хиллз» старого зава.
«Вернулся в приют», — поправила себя Джина, побежав встретить отца, — поскольку здесь у него уже не было дома.
Так куда податься старику?
— Дорогой, — сказала она, обнимая его, — как все прошло? Почему ты не приехал на такси?
— Победный занавес, Джина! Я удовлетворен. Что же до такси, то не забывай, я теперь безработный.
— На пенсии, папа.
— Все равно безработный.
— Жаль разочаровывать вас, если вы намеревались уйти на отдых, мистер Лейк, но дело — прежде всего. Я был бы вам весьма признателен, если бы вы остались здесь, пока я не встану на ноги. Я Майлз Фаерлэнд, сэр. — Новый заведующий протянул старику руку.
Видя на лице отца довольное выражение, Джина почувствовала благодарность к Майлзу, и, когда отец чуть опередил их, шепнула:
— Спасибо.
Майлз удивленно приподнял брови.
— Вы дали ему почувствовать, что он нужен, — пояснила она.
— Он действительно нужен.
— Приятно слышать.
— Вы бы хотели знать, что и вы нужны мне, Джина?
Она промолчала. Когда-то она просила только одного — знать, что нужна Тони. Теперь ей хотелось иметь свой дом — синицу в руках, а не журавля в небе… Ах, Тони, Тони, тебе не следовало так поступать!
— Так вам хотелось бы знать, Джина? — продолжал мягко настаивать Майлз.
— Должна ли я отвечать?
Он подошел к ней совсем близко, и теперь они шли, касаясь друг друга плечами. В этот момент из-за угла показался Тони и, увидев их, остановился, как вкопанный.
Джина тоже остановилась. По выражению его лица она поняла, что он, наконец, что-то заподозрил.
— Отец вернулся, — крикнула она ему.
Тони молча повернулся и ушел.
— Если бы я не знал этого молодого человека, то сказал бы, что он ревнует, — небрежно бросил Майлз.
— А вы его и не знаете, — резко возразила Джина, сердясь на то, что несмотря на явный успех, она не чувствует никакого удовлетворения. — Отец сейчас заберет свои вещи из вашей комнаты, — добавила она.
— Он не должен этого делать. Мне удобно и там, где я устроился. Пусть остается здесь, хотя бы до тех пор, пока не передаст дела, а там посмотрим… Вы же хотите, чтобы ваш отец жил рядом с вами? — Это было скорее предположение, нежели вопрос.
— Я…
— Разумеется, хотите. С самого начала я мог бы сказать, что вы послушная дочь. Поэтому, быть может… — Он загадочно улыбнулся.
Джина подождала, но он так и не закончил фразу. Она собралась уже войти в дом, когда вдруг в дверях спортзала заметила Тони. Он позвал ее. Извинившись перед Майлзом, она поспешила к нему.
— Извини, я только что свалял дурака, но когда я наткнулся на тебя с Фаерлэндом, мне пришла в голову смешная мысль.
— Смешная? — насторожилась Джина.
— Да, будто ты и новый шеф… Будто он увлечен тобой! — рассмеялся Тони.
Возмущенная Джина открыла было рот, чтобы достойно ответить, но Тони опередил ее:
— И будто моя любимая тоже увлечена… — Он ласково коснулся волос девушки.
Она закрыла глаза от удовольствия, которое испытывала всегда, когда Тони трогал ее волосы, и слушала, как он шепчет: «Проснись. Спящая Красавица, здесь не место будить тебя поцелуем». Но Джина продолжала стоять, зажмурившись. Но трепета не было. Когда она, наконец, открыла глаза, то увидела, что стоит одна. Чувствуя себя полной дурой, она прошла в дом. Отец и Майлз Фаерлэнд в комнате, принадлежавшей раньше старому, а теперь новому шефу, говорили о делах. Кто-то из них произнес имя Кена Эндерса. Как и в случае с Джонатаном, Джину больше интересовали самые трудные из «потерянных», например Кен.