— Но его даже нет в машине.
— Разве? — безразличным тоном осведомилась Бэб — она ехала к алтарю, и все остальное ее уже не трогало. Пусть беспокоится подружка невесты! И та действительно заволновалась, ведь невесту нужно было «выдать» до отправления в церковь. Тут она увидела мужчину, готового выполнить обязанности хозяина дома. Но это был не Майлз.
— Привет, — мрачно бросил Тони и, пока Джина прихорашивала невесту, объяснил: — Я задержался в спортзале, а шеф решил, что я не справлюсь с ролью шафера Дэвида, и заменил меня, оставив мне обязанности посаженного отца. Но… вряд ли я гожусь тебе в отцы, Бэб.
Джине стало не по себе, но Бэб только развеселилась.
— Уж ты не проронишь ни слезинки, отдавая меня, Тони. Вспомни-ка, Джина, чем оказалась для меня свадьба Алисы! — Барбара положила свою затянутую в длинную перчатку руку на предплечье Тони.
В окруженной цветущими апельсиновыми деревцами маленькой церквушке, пастор говорил:
— Возлюбленные чада, мы собрались здесь…
Тони мрачно хмурился, а Джина с упреком смотрела на шафера Дэвида. Майлз ответил ей долгим спокойным взглядом. Очнулась она, когда Барбара передала ей свои цветы, чтобы Дэвид надел кольцо ей на палец. И вот Дэвид целует свою жену, а Майлз — ее…
На свадьбе Алисы такое уже было, тогда их тоже целовали, как подружек невесты. Если бы Бэб не витала в облаках, она обязательно ободрила бы ее улыбкой. Джина же не в силах была поднять глаза на Майлза.
— Неужели это так ужасно? — шепнул он ей. — Вы хоть сделали бы вид… Не на каждой же свадьбе подружка невесты без ума от шафера!
— На свадьбе Алисы, — растерянно прошептала Джина, — Дэвид и Бэб… они… я хочу сказать…
— Да?
— Нет, ничего…
— Ничего? С каких это пор звездный свет и соловьиные трели стали ничем? — продолжал шептать Майлз. — А любовь? Вы хотели сказать, что на ваших глазах подружка и шафер сами стали женихом и невестой? Так, Джина?
— Посаженный отец, подпишите, пожалуйста, здесь, — попросил пастор.
Тони, угрюмый и надувшийся, продолжал стоять, сложив руки на груди — он видел, как они поцеловались и перешептывались потом, и его нижняя губа выпятилась, как у обиженного ребенка.
— Мистер Молори, вы выдали невесту замуж, так засвидетельствуйте это своей подписью, — повторил священник, и Тони, сверкая глазами, подчинился. Джина не удержалась от смеха, и он нахмурился еще пуще.
Опираясь, как и положено на руку шафера, Джина последовала за молодоженами, и, вместе с ними, дети осыпали их лепестками цветов апельсиновых, мандариновых и лимонных деревцев. Она стряхивала цветочную пыльцу с пиджака Майлза, когда он, вдруг, сжал ее пальцы с каким-то особым значением…
— Звездный свет и соловьиные трели… — отчетливо прошептал он.
— Сейчас день, — озадаченно пробормотала она.
— Не спорьте, Джина. Слышали о заразительности свадеб? О возможном повторении церемонии между подружкой и шафером?
— Я…
— Так случилось с Дэвидом и Барбарой. Так может случиться и…
— Мистер Фаерлэнд, — решительно заговорила Джина, — вы напрасно тратите время, я вас не слушаю.
Ее спасли наивные вопросы детей, толпившихся вокруг:
— Когда начнется пир, Барбер?
— А тот в длинном платье и с усами в церкви — леди или мужчина?
— А когда у них появится ребенок, можно мне будет покатать колясочку?..
В дверях приюта Джина увидела встречающего их отца, а рядом с ним — кого-то еще. «Бедный, простуженный папа, ему пришлось еще и гостей принимать!» — подумала Джина. Майлз опять начал говорить ей что-то, но вдруг остановился на полуслове. Тони едва не свернул себе шею, пытаясь разглядеть, кто это стоит там со старым шефом. Вышедшая из машины Барбара, вдруг утратила весь свой блеск. Все внимание сосредоточилось на гостье.
Высокая, черноволосая, с бровями вразлет, прекрасно одетая девушка спустилась по ступенькам навстречу им. Невесту она вроде бы даже не заметила. Ее взгляд коротко задержался на Дэвиде, потом, чуть дольше, на Тони и остановился на Майлзе — она явно встречала его.
— Привет, Майлз! — У нее оказался ясный, уверенный, серебристый голос. Только два слова, но сколько в них вложено!
— Привет, Ясмин, — отозвался Майлз.
Дети недолго взирали на «новенькую», их внимание привлек громадный торт с кремом, стоявший посреди длинного стола и притягивающий, как магнит. Превосходно сшитый костюм Ясмин Уинтер не произвел на них такого яркого впечатления, как подвенечное развевающееся платье Барбары.
Джина вдруг с ужасом заметила, что Тони потянулся к Ясмин, как дети к торту. Вокруг нее собрались все мужчины, кроме троих: старого Роса, тут же скрывшегося в своем сарайчике, Дэвида, даже не обратившего внимания на Ясмин, и отца, пожелавшего удалиться, чтобы не заразить никого гриппом.