— Ладно, до вечера, — поколебавшись, кивнул Майлз.
Сколько раз Джина мысленно обращалась к Тони: «Страшно неприятно заводить об этом разговор, Тони… но… понимаешь, дорогой…». А Тони краснел и отвечал с улыбкой: «Ты, разумеется, права, Джини», или просто неохотно соглашался, но никогда не говорил «нет».
Но она спросила прямо:
— Тони, не пора ли тебе найти уже на этой неделе место для нас с отцом?
— Какое еще место? — вытаращился он.
— Ну, примерно такое, как теперешнее.
— Ты говоришь о моем месте или о своем и профессора?
— Отец уже на пенсии.
— А ты?
— А я бы была твоей женой.
Он застыл, как громом пораженный, и она, заикаясь, вымолвила:
— Мы же, кажется, договорились?
— Да, но зачем приставлять дуло к виску? Не понимаю тебя, Джина. Что за спешка?
— Два года — отнюдь не спешка.
— Ты, вроде, не торопилась.
— Теперь тороплюсь. Нет места для сестры Невила, и я намерена уступить ей свое.
— Убрав трех человек?
— Иного не дано. К тому же, мы ведь собираемся…
Тони инстинктивно отстранился от нее:
— Да, собирались…
— Почему в прошедшем времени?
— Потому что это прошлое, Джина. В тебе нет прежних чувств ко мне.
— Но я же прошу тебя жениться на мне!
— Только из-за Невила. Ты всегда относилась к нему с нежностью. С излишней. Если ты думаешь, что твоя мягкость побудит меня жениться, то ошибаешься, дорогая.
— Тони, я прошу тебя жениться на мне. Мне встать на колени?
— Мужчина нуждается в большем, чем ты предлагаешь.
— У тебя не было сомнений на протяжении двух лет.
— Но лишь до появления Фаерлэнда.
— Это все не всерьез.
— Чтобы ускорить оформление наших отношений?
— Это не было ловушкой, в сравнении с той, в которой ты держал меня два года.
— Да ладно, Джина, на свободе ты чувствовала себя не хуже меня. Ты наслаждалась игрой с новым шефом. Не уверен, что это была просто игра.
— Тони!
— Но знаешь, тебя ждет разочарование. Он видит только Ясмин. Сожалею, Джина, но я не намерен быть вторым в очереди. Если подумать, то и ты для меня лишь вторая. Ясмин — вот это девушка!
Джина готова была ударить его, топнуть ногой или заплакать. Но ее остановило странное ощущение: ей было больно не от поведения Тони, а из-за того, что она не нашла места для Эстер.
— Прекрасно. — Она повернулась и пошла в дом. У парадной двери стоял профессор с чемоданом в руке.
— Сейчас подъедет машина. Джесопы — добрые люди, они позвонили и спросили, не нужна ли мне комната. Их Марк учится в университете, что влечет большие расходы, и им не помешает квартирант.
Джина поцеловала его.
— Ты, наверно, не слышал о девочке по имени Эстер, сестре Невила?
— Если бы и слышал, это только ускорило бы мой отъезд, и без того задержавшийся.
— В соответствии с теорией Ясмин, — съязвила Джина.
Профессор не отрицал, что Ясмин побудила его уехать, а лишь усмехнулся:
— Рано или поздно это должно было случиться.
— Лучше бы позднее.
— Все равно от неизбежного не уйдешь.
— Разве? — Джина вспомнила свои мечты о Тони и о доме для них троих.
— А разве нет? — Профессор с любовью смотрел на нее, а Джина следила за подъезжающей машиной Джесопов.
— А вот и они. Ты думаешь, тебе там будет хорошо?
— Конечно, а чтобы увидеть меня, тебе достаточно пересечь сад.
— Я буду приходить каждый вечер, — пообещала она.
— Приди рассказать о Невиле и Эстер.
— Ты мне напомнил! Я должна сообщить шефу, что теперь сестра Невила может приехать сюда.
— Он уже знает, — обронил профессор, поздоровался с Джесопами и сел в машину.
— Итак, мы выиграли, — проговорил Майлз Фаерлэнд, вышедший попрощаться с профессором.
Тот откинулся на спинку заднего сидения. У Джины сжалось сердце: никогда еще отец не выглядел таким уставшим и старым.
— Но пришлось уплатить определенную цену, — добавил Майлз.
Ясмин больше не протестовала по поводу Эстер. Ее лишили единственного довода. К тому же, приют освободился от незаконного, с точки зрения Ясмин, жильца. Если она и была расстроена поражением в случае с Эстер, то могла радоваться победе над профессором. Но что за власть она имеет над Майлзом?
Для Невила и Эстер это не имеет никакого значения, — сказала себе Джина. Завтра маленькая семья воссоединится.
Эстер приехала в пятницу. Совсем маленькая девочка прижимала к себе потрепанный чемоданчик, который бросила, увидев брата. Но что случилось с Невилом? Вместо того чтобы обнять ее, он четко проговорил: «Стой прямо, достань платок и не мочи меня своими слезами».