- Иди помогай! - крикнул он мне. Он подогнал ялик к берегу, и мы вытащили его на песок.
- Вот тряпки. Помоешь дно тоже. Потом приходи ко мне. Меня зовут дядя Серёга.
Дядя Серёга поднял вторую корзину со ставридой и ласкирями. Я взял одну ставридку. В руке она ожила и забила хвостом.
- Полтора рубля получишь. Хватит?
Я бросил ставриду обратно:
- Не беспокойтесь. Будет блестеть, как новенький.
Дядя Серега улыбнулся:
- Ну валяй.
Я взял брезентовое ведро и принёс воду.
«За неделю заработаю на камеру». Я снял майку и положил её на камень. Потом принёс еще три ведра воды и их тоже выплеснул в ялик. Согнувшись, я залез под носовую банку, где лежала «кошка». Здесь пахло смолой и рыбой. Я драил дно и насвистывал: «В нашу гавань заходили корабли».
Кто-то дотронулся до моей спины. Я попятился назад и поднял голову. Надо мной стоял Котька. На кончике его греческого носа висела капля. Он шмыгнул носом.
Я пришел тебе помогать, - сказал он, не глядя на меня. - Бабушка сказала; что ты здесь...
Я молча протянул ему ведро.
Через две недели мы купили обе камеры. На одной было десять латок. На другой только три.
ВКУС МЕДНОЙ ПРОВОЛОКИ
Лампа вдруг закоптила, по стене дота заплясали тени. Фёдоров подошёл к лампе, снял стекло, обмотав его тряпкой, и подрезал ножницами фитиль. Потом снова вставил стекло. Стало светлее, и я увидел его губы.
Его губы были порваны в нескольких местах. Срослись они неровно и полностью не закрывали зубов. С одной стороны нижняя губа была вывернута, с другой стороны её почти не было видно. Верхняя была стянута в одну сторону.
- Ну? - сказал Федоров, возвращаясь к телефону. Он внимательно осмотрел нас. Его взгляд остановился на мне.
- Адрес?
Я хотел соврать. Я уже открыл рот, чтобы соврать, но, посмотрев на его губы, вдруг сказал правду.
Он отвернулся и стал крутить ручку телефона.
- Мостовой, - крикнул он в трубку.
Шурка задышал мне в ухо:
- Кому это надо?
Шурка был прав. Я покосился на Котьку. Котька стоял по стойке смирно. Через плечо у него висела противогазная сумка с вышитой надписью «Казанджи». В сумке были Котькины тетради и учебники. Еще там были булочки, которые нам выдавали в школе. Мне захотелось есть.
Скрипнула дверь, и в дот вернулся старшина Зурико.
- Вы у меня третьи за неделю, - сказал он. - Великое переселение народов. Куда бежали, генацвале?
- В Африку, - пробурчал Шурка. - К неграм и обезьянам. Охотиться за слонами.
Послышался шум приближающегося автомобиля.
- Завтра ты еще не так будешь острить, сопляк. Я тебя сам домой отведу, клянусь.
Зурико вышел.
Бежали мы в Лубны. К Шуркиной бабке. Бабка писала, что домик сохранился и сад тоже, и приглашала их приехать. Но Шуркиной матери было некогда, - она работала в госпитале. Тогда Шурка подбил нас.
- Поедем, - сказал он. - Отожрёмся. Это же Украина, всесоюзная житница. Сметану будем есть. Мёд.
Мы согласились. Бежали мы в субботу, сразу после уроков. А погорели мы глупо. Поздно заметили КПП и поздно легли на дно кузова. Ложиться не стоило. Это уж точно. Зурико так и сказал, снимая нас с форда: «Честный человек, покидая запретную зону, не будет прятаться при виде КПП».
- Рубать будете? - спросил Федоров. Он прошёл в угол дота. Зашуршало сено. Он склонился над вещмешком и достал банку американской тушёнки и финку с наборной ручкой. Финка беззвучно вошла в банку. Он протянул банку Жеребу.
- Хлеб и ложки на столе.
Мы молчали. Он толкнул ногой дверь и вышел. Он был высок и костист. Он сильно нагнулся, выходя из дота. Над его плечом на секунду заискрились звезды и опять исчезли.
- Уже вечер, - грустно сказал Котька.
- Вам-то что! - сказал Шурка. - А мой любимый дядя орденоносец имеет сто килограммов весу.
- Нюни распустили, - Жереб презрительно сплюнул.
- Плюй, Жереб, плюй, - сказал Шурка. - Зуб даю, что он и тебе по шее смажет. Он к тебе слабость питает.
- Не имеет права, - буркнул Жереб.
- Спорим, - Шурка протянул руку.
- Идите к чёрту! - крикнул Жереб. Он встал из-за стола и улёгся в углу на сено. Сено было покрыто парусом.
- Комфорт, - крикнул Шурка и лёг рядом. Мы е Котькой доели тушёнку и тоже легли.
Сено было свежее. От него пахло солнцем, наверно, его долго просушивали.
Было мягко. Я сам не заметил, как уснул.
Проснулся я неизвестно отчего. За столом сидели Фёдоров, Зурико и незнакомый матрос. Они ужинали,
- Что будем делать с ними? - спросил матрос и кивнул в нашу сторону.
- Завтра отвезём. Сменимся и отвезём. Эта такая шпана, знаешь, да?
- Пацаны как пацаны, - сказал Фёдоров. - Налей еще чайку.
Сахар хрустел у них на зубах. Они пили и курили махорку. Запах сена исчез. Мне было не заснуть. Я злился. «Водохлёбы, - думал я. - Другие воюют, а они здесь чаи гоняют. И еще шпаной обзывают».