- Слушай, Федоров, - сказал Зурико, - всё хочу у тебя спросить... Между прочим, почему у тебя такие губы?
- Да так, - задумчиво протянул Федоров. - Фельдфебель один постарался.
- Ты что, в плену был, да? - удивился Зурико. - Брось, кацо, не надо меня пугать.
Фёдоров затянулся и, вздохнув, выпустил узкую и долгую струйку дыма.
- Мне повезло. Меня отбили партизаны. Я ещё партизанил.
- Реабилитировал, стало быть, себя, - сказал третий.
- А где ты сам был, когда мы сдавали Севастополь, - вдруг зло крикнул Фёдоров, - А?!
- Меня еще тогда не призвали, - растерянно сказал матрос, - меня только весной мобилизовали. Как раз в мае.
- Мобилизовали… - усмехнувшись, повторил Фёдоров и повернулся к Зурико. - А меня взяли на Фиоленте, помнишь, как это было. За спиной море. Отступать уже некуда.,.
Я лежал с закрытыми глазами и слушал. Было жаль, что ребята спят и не слышат всего этого. Бывает же такое - они спят, а он рассказывает. Бывает же такая невезуха.
Мне было так жаль, что они не слышали всей этой истории, что, когда Зурико, Прошкин и Фёдоров пошли встречать очередную машину, я растолкал Шурку, чтобы все рассказать ему.
- Слушай, Цубан, я такое тебе сейчас скажу - ахнешь, - прошептал я над его ухом. - Поднимайся.
- Они ушли? Отлично! - заорал Шурка и растолкал Жереба. - Живо! Живо! - кричал он. - Они ушли. Сматываемся!
Огромная круглая луна, как прожектор, освещала всю долину: и голый склон холма позади нас, и шоссе под нами, и верхушки тополей за речкой. Трава от росы была мокрой, от реки тоже несло сыростью - Котька громко отбивал зубарики и ругался, глядя на луну злыми глазами.
- Ссс-терва мало-к-кровная... Чтобб ты сдохла!
- Тише, - недовольно прошептал Шурка, - кажется, идёт.
Котька прикусил зубами рубашку. Мы прислушались. Под мостом гулко шумела река, кто-то неразборчиво говорил на шоссе, и где-то действительно подвывал мотор.
На шоссе показался «форд». В свете его фар я увидел Зурико. Сзади с автоматами стояли Фёдоров и Прошкин.
- Документы! - крикнул Зурико и вышел из полосы света.
- Айда, - прохрипел Шурка. Мы кинулись следом и, петляя, перебежали через дорогу. У реки Шурка остановился.
- Пойдём по воде, - шёпотом сказал он.
- Зачем? - Котька трясся от холода. - У них же нет собак.
- У пограничников зато есть. Жереб, подтверди.
- У пограничников есть собаки, - сказал Жереб и снял свои штаны.
- Я пойду так, - сказал Котька. - Мне уже все равно.
Мне тоже было все равно. От росы уже промокли и брюки, и тапочки. Я зачем-то закатал до колен брюки.
Вода оказалась теплее, чем я думал. Мы пошли против течения, и вода нам сначала была по колено.
Из головы не выходил рассказ Фёдорова.
- Ребята, - шёпотом сказал я. - А я знаю, отчего у него такие губы.
- Не губы, а кошмар, - сказал Котька.
- Потом. Могут услышать, - зло прошипел Шурка.
Вода хлюпала под ногами. Дно то было песчаное, то илистое. Там, где дно было илистое, было глубже и течение спокойнее. На перекатах течение усиливалось. На перекатах были скользкие камни. Приходилось цепляться за ветки ив.
Речка была узкой и извилистой. Мы то шли по колено, то проваливались по пояс. Я начал уставать.
Неожиданно провалился Жереб. Он только успел сказать: «Ух ты» и ушёл под воду. Он вынырнул и долго плевался. Ему сразу стало холодно.
Он так разозлился, что полез на берег. Ему опять не повезло. Он зацепился ногой за корягу и растянулся во всю длину. Его голова опять оказалась под водой.
- Жереб глушит рыбу! - сказал Котька.
- Пиндос! - крикнул Жереб и побежал вниз по течению, куда уплывали его штаны. - К чёртовой бабушке! - ругался он, зачем-то выкручивая штанину. - К чёртовой бабушке и пограничников и их собак! Пусть они лопнут!
- Надо выходить к станции, - сказал Шурка, указывая рукой вправо. - Это где-то там.
Мы пересекли сад. Рассветало. Силуэты гор справа стали отчётливее. Небо за ними порозовело, в ущельях паутиной повис туман. От быстрой ходьбы стало жарко. Наконец, за грядой тополей мы увидели товарный состав, к которому уже подкатывал паровоз. Состав не охранялся, и мы по одному забрались в тёмный вагон, плотно задвинув за собой дверь. Вдоль одной стены тянулись свежие, только что сделанные нары, от которых еще пахло струганым деревом, поэтому мы сразу же улеглись, забившись на всякий случай в самую глубь, к стенке. Испуская протяжные вздохи, паровоз ткнулся в состав, вагон дрогнул, заклацали буфера, и через короткое мгновенье поезд тронулся.
- Ну, наконец-то, - радостно вздохнул Шурка. - Поехали, слава аллаху.