Ирма вела себя с Кайей непривычно ласково, ограждая от всякой домашней работы, и это почему-тo раздражало. И печь не топи, чтобы не замарать руки,и пол не мети, а то подол нового платья запылится,и хлеб не нарезай, а то, не приведи Создатель, порежешься. Порежешься! Нет, вы подумайте! Как будто Кайя дитя малое и беспомощное, а не взрослая девица восемнадцати лет, и ножа с роду в руках не держала. Хоть поcуду позволили расcтавить на столе,и на том спасибо.
Кусок в горло за завтраком отчего-то не лез. Кайе отчаянно захотелось, чтобы уже наступил вечер, и все волнения этого дня остались бы позади, и чтобы Штефан не пришел вовсе,и чтобы вся эта помолвка и будущая свадьба оказались просто дурным сном…
Но Штефан со сватами заявился в аккурат тогда, когда Грета с Кайей убирали со стола грязную посуду. Рослый, статный, обутый в высокие, до колена, хрустящие новой кожей сапоги, одетый в светлую праздничную рубаху и роскошную меховую безрукавку; красивый до умопомрачения, с буйными темными кудрями, обрамлявшими выразительное лицо, oн горделиво обвел взглядом гостиную и сложил губы в благодушную улыбку.
– Добра вашему дому, господин Йоханнес. Примете гостей?
– Отчего же не принять, господин Штефан, – вступил в свою роль спокойный, как скала , отец. – Расскажите нам, с чем пожаловали, да что на пути своем видели.
Из-за плеча Штефана выступил его друг, первый свидетель, и завел полoженные на обряде сватовства речи:
– Долго ходили мы по свету, добрый хозяин, были и за горами, были и за лесами, были и за реками да за морями, много дорог исходили, много сапог истоптали,и сильно устали, пока к вам добрались.
– Что же вы так долго за морями и горами искали?
– Красоту неземную, доброту бесконечную, девицу особенную, такую, чтобы нашему жениху по сердцу пришлась да невестой стала…
Кайя, слушая все эти заученные речи, больше всего желала провалиться сквозь землю. Раньше, будучи совсем ещё неразумной девчонкой, она часто бегала с подружками к тем домам, в которые приходили свататься женихи, и сквозь окна глазела на все эти обряды, подслушивая сватовские прибаутки, мечтая, что однажды вот так же придут сваты в отцовский дом. И будут вести все эти речи о ней…
А теперь вот испытывала мучительную неловкость . Лишь раз взглянула на Штефана и отвела глаза. Показалось ей, что, несмотря на приветливую улыбку, в его глазах, обычно теплых и искристых, затаился все тот же холод, который видела в них во время их последней встречи. Старалась смотреть то в пол, то в окно,то на незапертую дверь, но взгляд то и дело останавливался либо на друзьях Штефана, продолжавших вести обрядные речи, либо на его родителях, господине Бруно и госпоже Эльзе, стоявших позади и довольно кивавших на каждую новую присказку. Α из сеней выглядывали любопытные носы Густава, младшего братишки Штефана,и Уллы, его сестренки, которая тут же из-за плеча брата начала перемигиваться с Гретой.
Кайю, пережившую первый острый стыд, теперь сковало странное равнодушие. Она даже усмехалась про себя – все вокруг говорят и говорят, да только с отцом и мачехой, а не с ней, как будто то, что она вот-вот станет невестой Штефана, уже для всех давно дело решенное, а ее согласия никому и не требуется. Вот уже и закончились обряды,и жених передал выкуп за невесту отцу и встал перед ним на колено, склонив голову. У госпожи Эльзы вырвался умильный вздох, а господин Бруно довольно подкрутил пальцами густой, серебрящийся проседью ус.
– Отдашь ли дочь свою, добрый хозяин, замуж за меня?
Красивый. Невозможно красивый. Но почему совсем не отзывается сердце?!
Кайя умоляюще посмотрела на отца, словно цепляясь за последнюю надежду.
– Отдам , если будет на то ее воля, - усмехнулся он,тепло подмигнув ей добрым карим глазом.
Наконец все обратили внимание на Кайю. Ирма, счастливая и сияющая, как весенняя звезда, поднесла ей на вышитом полотенце хлеб,испеченный рано утром для сватовского обряда.
Кайя молчала, глупо уставившись на этот хлеб. Стоит только взять его в руки и передать Штефану – и все, помолвка будет считаться свершенной, и потом уже без позора для семьи не разорвать ее, не oтменить свое решение, и будет Кайя навсегдa привязана к его неискренней улыбке, к его холодным глазам…
Святой Создатель! О чем это она думает? Это ведь Штефан! Штефан, с которым она столько танцев станцевала на чужих свадьбах. Штефан, который украдкой срывал с ее губ поцелуи. Штефан, от жаркого взгляда которого она млела и таяла, словно сладкий лед на полуденной жаре…