Штефан взвыл, отпрянул, выдернул из ее руки скалку, едва не вывихнув ей при этом локоть,и, прежде чем Кайя смогла опомниться после удушья, что есть силы огрел ее скалкой по спине. Она вскрикнула и сползла со стола, закрывая руками голову. Он колотил ее безжалостно, куда придется – доставалось и рукам, и плечам,и спине – пока Кайя не забилась под стол, спасаясь от града ударов.
А может, это и к лучшему, если он ее сегодня убьет, прекратив все мучения?
Штефан нагнулся, но выволакивать Кайю из-под стола не стал. От души пнул ее в бок сапогом, отшвырнул скалку, подтянул штаны и опрометью выcкочил из дома.
Кайя ещё какое-то время лежала на полу под столом, подтянув к подбородку колени и дрожа, как осиновый лист. Все тело болело, особенно левая рука, но в голове было пусто, словно ненависть к Штефану выжгла все ее чувства, и ее саму заодно.
Она замерзла: Штефан, уходя, не закрыл входную дверь,и теперь в дом беспрепятственно залетал морозный ветер. Кажется, начиналась вьюга. Но шевелиться по-прежнему не хотелось.
Не хотелось вообще ничего, даже плакать.
Услышав чужеродный звук, она не сразу сообразила, что этo хруст чьих-то шагов на снегу. Не Штефана – его тяжелые, размашистые шаги она успела выучить наизусть. Дверь снова скрипнула, потом затворилась, а осторожные шаги замерли у входа.
– Кайя?
Булочница Тесса. Кайя узнала ее по голосу, но не смогла заставить себя ответить. Пусть лучше уходит, Кайе теперь и так не отмыться от всех этих унижений…
– Кайя,ты дома? Что тут у вас стряслось?
Кайя не сдержалась, всхлипнула и тут же зажала себе ладонью рот. Меховые сапожки Тессы мягко простучали до самого стола. Еще миг – и под столом возникло круглое, румяное от морoза лицо булочницы.
– Кайя, что с тобой?
Теперь уже Кайя не выдержала и разрыдалась.
Все дальнейшее происходило как в тумане. Как Тесса умудрилась вытащить ее из-под стола, Кайя уже не помнила. Не помнила и того, как очутилась на кровати. Зато из хоровода лиц, мелькавших перед ней, почему-то запомнилась седая бородка лекаря из городской больницы.
А потом Кайя увидела пылающие гневом глаза отца – карий почему-то казался совсем черным – и уплыла в густой, непроглядный мрак.
***
С недавних пор Эрлинг разлюбил последний день седмицы. Делoм себя не занять – и лесопилка,и мастерская, как и все прочие фабрики и ремесленныė лавки, в неделю не открывались,чтобы рабочие могли как следует отдохнуть в свой законный выходной; дома (если можно назвать домом каморку, которую Эрлинг снял в рабочих бараках, съехав от Лоры) достойных занятий не находилось, а податься зимой в Декре было особо и некуда.
А потому он уже с утра бесцельно слонялся по улицам, взрывая ногами снег, укpывший город за ночь мягким покрывалом – пушистый, девственно-белый, еще не никем не истоптанный, ведь горожане Декры предпочитали утром выходного дня отсыпаться в теплых постелях, чтобы только к полудню выбраться на дневную службу к обителям Сoздателя.
К обеду, несмотря на теплую стеганую телогрейку, он уже порядком подмерз , а потому с чистой совестью заглянул в первую попавшуюся харчевню, чтобы угостить себя горячим обедом. В ожидании тарелки фасолевого супа и бараньих ребрышек в медовом соусе, напоминавших стряпню Отто, он вертел в пальцах серебряное кольцо, купленное месяц назад для Лоры – как напоминание о том, что где-то его жизнь свернула не туда.
Может быть, не стоило бросать службу в королевском войске? Карьера там складывалась донельзя удачно,и почему-то Эрлинг был уверен, что вздумай он вернуться, его оставили бы в чине йольва без всяких условий,да и жалованьем не обидели бы.
Вот только видеть до конца дней одни и те же унылые казармы, плац, на котором каждое утро придется выкрикивать команды для новобранцев, одни и те же,до дельбуховых потрохов опостылевшие рожи солдат и толстопузых войсковых чиновников не очень-то улыбалось. Собственно, от этoго он и сбежал после окончания срока в Заводье…
– Эрл? Ты ли?
Эрлинг вскинул голову – в первый момент ему показалось, что на него надвигается гора. Однако, моргнув, в этой горе, завернутой в тяжелый овчинный тулуп, он не без труда узнал Тео, кузнеца из Заводья, и невольно расплылся в улыбке.
– Тео, какими судьбами?
Они от души хлопнули друг друга по предплечьям. Тео, не дожидаясь приглашения, скинул тулуп и уселся напротив Эрлинга, облокотившись на столешницу.