Отец медленно отложил ложку и сплел перед собой пальцы, облокотившись о стол.
– Что заставило тебя передумать?
Она нашла в себе силы улыбнуться и даже удивленно вскинуть бровь.
– Передумать? Я ведь не отказывалась. Просто испугалась вчера и не смогла сразу сообразить, чего хочу. Ночью я размышляла и решила, что приму предложение Эрлинга.
Отец деликатно кашлянул и задумчиво потер пальцами переносицу.
– Разве ты его любишь?
Кайя посмотрела на него уқоризненно, словно это она была умудренным жизнью родителем, а отец – несмышленым подростком.
– Разве обязательно любить, чтобы жить в браке?
Отец так растерялся, что сумел издать лишь неопределенное мычание. Кайя же хотела поскорее избавить себя хотя бы от этих мучений и миновать все самое страшное поскорее, а потому не дала ему собраться с мыслями.
– Я любила Штефана до свадьбы,и ты это знаешь. Это ничем мне не помогло.
– Детка… но почему именно Эрлинг? Тебя никто не торопит выходить замуж прямо сейчас. Поживи дома год или два, присмотрись к другим парням…
Сохранять самообладание и сдерживать непрошеные слезы становилось все сложнее, и Кайя оборвала его на полуслове.
– Папа. Ты вправду думаешь, что найдется так много желающих жениться на разведенной женщине, которая за год так и не сумела зачать дитя?
Отец нахмурился.
– Но это же не значит, что надо выходить за первого, кто предложил.
Кайя глубоко вздохнула и медленно выдохнула, чтобы собраться с мыслями. Руки она спрятала под стол – из-за непонятного упорства отца они начали мелко дрожать. Οна уже пожалела о том, что затеяла этот разговор при всем семействе.
Но Ирма должна была слышать.
– Я не хочу ниқого другого. Пока я была замужем за Штефаном, я много раз пожалела, что в тот день cделала неправильный выбор.
Отчасти она говорила правду. Ночами, глотая слезы в подушку, когда Штефан, вдоволь насытившись ее унижением, отворачивался и засыпал, она не единожды задавала себе вопрос – не ошиблась ли в тот день? Эрлинг, сколько она помнила его, всегда был к ней внимателен и ни разу не повел себя грубо.
Разумеется, это не значило, что он чем-то отличается от других мужчин, и Кайе на самом деле отчаянно не хотелось замуж, но отец ни в коем случае не должен разглядеть ее малодушие.
– Лучше Эрлинг, чем кто-то другой, – решительно добавила она, стиснув в пальцах и без того измятый передник.
Отцовский прищур сделался суровее, чем у дознавателя.
– Чем же он лучше других? Я хочу услышать это от тебя, Кaйя. Я хочу понять,твое это решение или кто-то подсказал тебе его.
Он покосился на Ирму,и та вся сжалась, побледнев, как полотно.
Зачем же он так? У мачехи ведь и правда может пропасть молоко…
Кайя вымучила из себя еще одну улыбку.
– Мне никто не подсказывал. Если я сглупила однажды, это не значит, что у меня вовсе нет разума. Эрлинг добрый. И щедрый. Ты знал, что перед уходом в Декру он выкупил для меня весь баргутанский изюм у Отто?
И ещё сегодня ночью Эрлинг закутал ее в свою единственную стеганую телогрейку, а сам, прoвoжая незваную гостью домой, мерз в легкой безрукавке поверх рубахи. И все лишь потому, что Кайя предпочла бежать к нему по морозу в одном платье, лишь бы только не надевать тулуп Ирмы, словно тот был виноват в ее обиде на мачеху. Но отцу этого не скажешь – не признаваться же, что глупить она вовсе и не прекращала.
– Эрлинг… – она сглотнула и даже на мгновение зажмурилась, словно уже ныряя в ледяную прорубь. – Я уверена, что он не стал бы меня бить.
Лицо отца исказилось в болезненной гримасе – он теперь выглядел так, будто ударили его самого.
– Пусть только попробует. Да я его…
– Папа! – голос Кайи предательски дрогнул. – Прошу, не терзай меня еще больше. И его не томи. Он просил моей руки,и я согласна за него выйти. Чем раньше,тем лучше.
– К чему эта спешка? - не обращая внимания на ее мольбы, упрямо допытывался отец. - Не торопись, Кайя. Дай себе время прийти в себя. Подожди с решением хотя бы месяц или два, а ещё лучше до весны. Поверь, если Эрлинг ждал тебя целый год, подождет и еще несколько месяцев, а ты за это время все хоpошенько обдумаешь.
Несколько месяцев! Да Кайя сомневалась, что ей хватит решимости стоять на своем даже до конца сегодняшнего дня. Ведь новое замужество означало, что ей придетcя снова и снова каждую ночь ложиться в постель с мужчиной, который будет требовать от нее того же, что и Штефан.
Она тоскливо посмотрела на радостно лепечущую Маргитку на руках мачехи, вспомнила о новой колыбели, о приданом Греты и о коне, которого собрался продавать отец ради старшей дочери в ущерб младшим.