Морщась, она выпила: Джон держал перед ней стакан до тех пор, пока тот не опустел до последней капли. Вопреки ожиданиям никакого облегчения эти манипуляции не принесли — только вернулся противный горький привкус во рту, уже было исчезнувший после зубной пасты.
— Ну, как? — с интересом спросил он.
— Не знаю, — Даша пожала плечами, — кажется, лучше.
— Вот и прекрасно! — Он выбросил пустую бутылку и вернулся на свой пост у раковины. — Иди теперь, дальше спи. Я скоро уйду.
Даша смущенно поправила на неприметной груди халат и вышла из кухни. Джон на нее даже не обернулся.
Она прошла в комнату, сняла с постели покрывало и легла. Ей действительно хотелось уснуть, но не получалось. Она все думала, что будет делать этот Джон: действительно просто уйдет, захлопнув за собой дверь, или придет к ней? И что будет делать она, если он вдруг появится в комнате? Даша лежала на животе, открыв глаза, и настороженно прислушивалась к звукам в кухне. Вода уже перестала течь, теперь мелодично позвякивала посуда — видимо, гость расставлял ее по местам, стараясь особенно не шуметь. Потом скрипнула кухонная дверь — Даша замерла, ожидая, куда он пойдет: в ее комнату или к выходу из квартиры.
Она так разнервничалась, кровь с такой силой стучала в висках, что в какой-то момент слух отказал. А потом не услышала — почувствовала, что Джон зашел к ней. Даша моментально закрыла глаза и постаралась дышать ровнее, притворяясь, что спит. Поэт подошел к кровати, осторожно присел на самый краешек — она замерла от ужаса — и стал едва ощутимо целовать ее в обнаженную воробьиную шею.
В общагу он уже не вернулся, а через полгода они поженились. Анна Морозова рвала и метала, познакомившись с зятем, но Даша была этому только рада. Даже прописала мужа в квартире матери назло. Новоявленный супруг — по паспорту Иван Баранов, а для собратьев по перу Джон — быстро освоился в Дашиной жизни. Пристроил ее зарабатывать деньги в агентство переводов, благо английский язык она знала в совершенстве, а поступать в авиационный колледж в связи с замужеством передумала, и всецело отдался творчеству.
Даже сейчас, спустя много лет, Даша не могла сказать, любила ли она мужа. Ее привлекала в нем неординарность, способность творить. Он спас ее от одиночества. В конце концов, Джон был первым мужчиной в ее жизни. И за это она, брошенная всеми, была ему благодарна. До того момента, пока он не начал с неистовым упорством ломать Дашину жизнь.
Иван Баранов уже закончил Литинститут, а ни одно из его стихотворений так и не вышло в печати. Об издании сборника речи тоже не шло: пороги всех мыслимых и немыслимых издательств были обиты еще во время учебы. Целыми днями Джон лежал на кровати, глядя в потолок, не пытаясь даже искать работу — никем, кроме поэта, он себя в жизни не видел, — и пил. Поначалу Даша его жалела. Делала все, чтобы он ожил. Сама бегала по газетам и издательствам с его стихами, зарабатывала деньги, занималась хозяйством. А пока она крутилась как белка в колесе и выматывалась к вечеру до помутнения разума, Джон медленно спивался от безделья и мазохистской тоски. Не прошло и года, как из дома начали пропадать вещи, а на худеньком Дашином теле то и дело появлялись обидные синяки. Она терпела, думала, что как-нибудь все исправится, пройдет Ванина депрессия. Но с каждым днем становилось лишь хуже. Даша уже боялась жить с ним в одной квартире.
Собрав волю в кулак, она приняла единственно верное решение: развестись. В тот момент Дарья еще не знала, что именно ее судьба обяжет выплачивать мужу компенсацию за творческие неудачи.
Глава 4
Дарья подала на развод. Детей у них с Иваном не было, совместно нажитого имущества, кроме батареи пустых бутылок из-под водки, тоже. Так что вся процедура, даже несмотря на отказ Джона развестись, должна была пройти безболезненно. Пусть вызовут в суд второй, третий раз, пусть дадут несколько месяцев на размышление: обо всех этих механизмах государственного регулирования института никчемных браков Даша уже знала. На ее решении развестись с человеком, который тонет сам и тянет ее на дно, это не скажется. Рано или поздно их все равно разведут, а Даша заранее запаслась терпением.
Только вот дело приняло неожиданный оборот. На заседании суда вдруг выяснилось, что квартира, которую оставила Даше мать, является совместно нажитым имуществом Морозовой и Баранова. Приватизирована она была уже в браке. Благородный супруг моментально согласился дать жене развод по законам государства российского, с разделом имущества пятьдесят на пятьдесят. И Даша, умолив судью отложить решение на месяц и обливаясь холодным потом, помчалась в агентство недвижимости.
— А чего тут делить?! — презрительно фыркнула на нее дородная риелторша. — В лучшем случае две комнаты в разных коммуналках неподалеку от МКАД. Заявку оставлять будешь?
— Не-е-ет, — слезы помимо воли потекли из Дашиных глаз.
— Вот что, девушка, — смягчилась вдруг риелторша, — давай так. Мы твою квартирку оценим как независимые эксперты. Цена будет зависеть от размеров твоей благодарности — конечно, в разумных пределах.
— Как это? — испугалась Даша.
— Законно, — отрубила риелторша, — а ты выплатишь своему благоверному половину деньгами. Все лучше, чем квартиру терять.
— Но у меня, — попятилась Даша, — у меня денег нет…
— Жаль, — риелторша повернулась к своему монитору, — на нет, как известно, и суда нет.
Но суд был — до него оставалось всего тридцать дней. Как Даша мучилась тогда, как ругала себя за глупость, а законодательство за преступную несправедливость! Она не могла ни есть, ни спать — все мысли каждую секунду были нацелены на решение только одной проблемы: как сохранить квартиру. В итоге она и сама поняла, что другого выхода нет: нужно отдать Джону деньги. Пришлось втайне от матери упрашивать Василия Ивановича помочь с оформлением кредита, который она понятия не имела, как погашать. Да и если бы не связи отчима, не его поручительство, вряд ли бы кто-то в банке вообще стал с ней разговаривать! Сумма была настолько невообразимой, что Даша каждый раз холодела от пяток до макушки, когда думала о ней.
Ивана Баранова и Дарью Морозову развели. Первый неплохо заработал на четырех годах почившего брака, вторая подвизалась выплачивать неподъемный кредит следующие двадцать лет.
Даша захлопнула за Иваном дверь и приказала себе забыть о прошлом. Хватит ошибок и разочарований! Нужно жить только для себя, нужно зарабатывать деньги.
От мужчин, проявлявших к ней интерес, Дарья теперь шарахалась как черт от ладана. С нее на жизненной трассе вполне достаточно одного любовного происшествия, за которое пришлось так дорого заплатить.
Два года она пахала как лошадь и выплачивала кредит. Спала всего по пять часов в сутки: оставшиеся девятнадцать ей были нужны, чтобы сидеть за компьютером и делать осточертевшие технические переводы. Даша так безнадежно устала, что всем ее существом владело лишь отупение.
Наверное, она так и осталась бы несчастной полуживой переводчицей, забыв о своей мечте стать стюардессой, если б не случай. В один из редких часов отдыха она, не в силах преодолеть усталость, сидела перед телевизором и сквозь полусон смотрела на экран. Фильм, содержания которого Даша не улавливала, сменился рекламой. Шампуни, машины, подгузники, сок. И вдруг она увидела самолет. Рекламировали первый класс обслуживания пассажиров. Даша застыла перед экраном, как завороженная: перед ней одна за другой раскрывались двери роскошного дворца, украшенного золотом, дорогими тканями, лепниной; заполненного дамами и кавалерами в богатых одеждах. А за последней дверью этого великолепия показался шикарный салон самолета. Таких кресел, такого интерьера Даша не видела никогда в своей жизни, хотя летала раньше с мамой и Василием Ивановичем бизнес-классом. Фарфоровая посуда, хрустальные бокалы, переливающиеся всполохами света. Красивые девушки-стюардессы в элегантных платьях улыбались, словно приглашая присоединиться к ним по ту сторону экрана.
Телевизор уже мельтешил перед глазами совершенно другими образами, смысл которых до Дарьи не доходил, а перед внутренним взором все еще стоял салон первого класса. Это было величественно, торжественно. Это завораживало и манило. С той самой минуты Даша ни о чем другом думать не могла — давняя мечта стать стюардессой оформилась в конкретное и непреодолимое желание: работать бортпроводницей первого класса. Даша понимала, что вряд ли можно попасть на подобную должность «с улицы», что вряд ли ее возьмут без опыта работы и протекций. Но она готова была потратить все время и силы, чтобы дойти до цели. Готова была на любую работу — пусть даже мыть полы или чистить ботинки пассажирам, — лишь бы со временем добиться желаемого.