Он отстранился, опасаясь слишком испугать ее, но она, казалось, даже пожалела об этом, потянулась вслед за его руками, припала головой к его груди. Эдуард мягко поддержал ее. В нем пылало желание, но он понимал, что следует подождать: хотелось почему-то обойтись с этой девушкой нежно, так, чтобы она поняла, что за радости таятся в плотской любви. Он мягко взял в ладони ее лицо.
- Отвезти вас домой?
Она по-детски кивнула.
- Адель, вы говорили, что любите Нейи. Хотите отправиться туда? В воскресенье утром, например?
Она снова кивнула. Сердце у нее стучало слишком быстро, чтобы она могла говорить.
- Вы ездили когда-нибудь на поезде?
- Один раз.
- Ну, так, значит, в Нейи мы отправимся по железной дороге. Мне хочется, чтобы вы развлекались.
- Да-да, конечно, я поеду с вами… Для меня нет ничего лучше этих прогулок. Я так люблю вас.
Она снова уткнулась лицом ему в грудь. Улыбаясь, он погладил ее мягкие волосы.
- Адель, дорогая моя, если это так, мы, пожалуй, будем вполне счастливы.
6
Гортензия была удивлена, узнав, что ее дочь вернулась к ужину. Но еще более ее удивил вид Адель, когда та спустилась в столовую, - удивил и расстроил. Девушка была бледна и сосредоточенна, зеленые глаза смотрели мрачно. Вначале госпожа Эрио решила, что, конечно же, этот молодой развратник сотворил с ней что-нибудь эдакое, от чего она сама не своя, но тут Адель заговорила.
- Мама, ты можешь ответить мне, если я спрошу, но ответить честно-честно?
- Да, дитя мое, - слегка расстроенно сказала Гортензия. - Но, Боже мой, разве я когда-нибудь говорила тебе неправду?
У госпожи Эрио, честно говоря, сердце пропустило один удар. Лихорадочно смяв салфетку, она попыталась представить, что же такое Адель могла узнать?
Адель, не поднимая глаз от тарелки, серьезно и мрачно произнесла:
- Сегодня на площади Звезды я слышала разговор, который… который меня удивил.
- Разговор? Господи, детка, разве можно прислушиваться ко всем сплетням? Пожалуй, я заранее могу сказать тебе, что все услышанное - неправда.
- Мама, это были люди из высшего света. Мне кажется, они не стали бы лгать попусту. Я уже не говорю, что они были… были со мной непочтительны. Они смотрели будто сквозь меня и один из них сказал другому, что мой отец…
Адель подняла глаза:
- Что мой отец - князь Демидов, тот самый, у которого мы гостили во Флоренции.
Гортензия смотрела на дочь, но даже румянец не разлился по ее бледным щекам. Если признаться, она ожидала худшего. Она успела взять себя в руки, и сердце у нее стучало уже ровно. Все, что ни случилось, - к лучшему. Гортензия почти спокойно спросила:
- Чего же ты хочешь? Что я должна сделать, по-твоему?
- Сказать мне, правда ли это.
Губы у Адель были закушены, вся поза выдавала напряжение. Гортензии не понравился взгляд дочери - будто взгляд судьи. Так, пожалуй, смотрят порядочные женщины на куртизанок. Она всегда ненавидела такие взгляды, а уж от дочери и подавно не могла такого стерпеть.
- Ты думаешь, что имеешь право спрашивать меня об этом?
- Мне хочется знать, был ли у меня отец. Был ли вообще когда-нибудь на свете граф д’Эрио или это все твои выдумки!
- Это не мои выдумки! Это внушила тебе кормилица. Быть может, я не говорила с тобой откровенно, но и никогда не лгала.
Адель напряженно сказала:
- Так, значит, это правда. Никакого графа д’Эрио никогда не было и русский князь - мой отец.
Мучительный румянец разлился по ее лицу. Гортензия, ничего не утверждая и не опровергая, поднесла бокал к губам. Да-да, она снова чувствовала облегчение. Хотя бы одна тайна с плеч долой, и с Адель ничего не случилось страшного. Конечно, ей должно быть и стыдно, и досадно, но она привыкнет. А насчет Демидова… Гортензия покачала головой, горько усмехаясь уголками губ. Что уж там говорить; она понятия не имела, кто отец Адель. Кандидатура Николя Демидова не исключалась, но с таким же успехом это мог быть и его секретарь, и приказчик с улицы Муффтар - с происхождением беременности всегда такая путанница.
Адель в ужасе проговорила, пронзенная неприятной мыслью:
- Так, значит, я незаконнорожденная. Боже мой, и весь Париж это знает… Мама, как ты могла!
Она закрыла руками лицо, снова склонясь над тарелкой. Ей стало понятно, что Эдуарду, конечно же, все известно об ее происхождении. Вот почему она не такая, как все. У нее, честно говоря, даже нет фамилии. Незаконнорожденная, внебрачный ребенок - таких еще называют ублюдками…