— Слушаю, мистер Прайд, — раздался сонный голос на другой стороне трубки.
— Добрый день мистер Коллинз, я собираюсь посетить сегодня Ричарда Крейцвелла.
— Как скажете. У вас есть на этот счёт какие-нибудь особые пожелания?
— Только узнать, в каком он сейчас состоянии, — придержал телефон плечом, подкуривая сигарету.
— Последние пару дней его самочувствие заметно улучшилось. Так что он должен быть рад вашему визиту.
— Очень хорошо. Буду на месте в половине девятого.
Перекусив, позанимавшись в тренажерной и приняв душ, я ненадолго сел за рабочий стол, достав ручку и чистый лист. Закончив своё письмо, я сложил его, укладывая в конверт, и тут же оставил квартиру с решением не пользоваться услугами шофера. «Белые Дубы» были одним из немногих мест, куда я ездил в полном одиночестве. У каждого сильного человека есть своя ахиллесова пята, и я не был исключением. Припарковавшись на стоянке пансионата, я неспешно пошагал к главному входу. Самый лучший в Нью-Йорке и один из лучших в мире, да только это всё равно не отменяло того, что, если попадешь сюда, уже нет пути обратно.
— Добрый день, — улыбнулась мне молоденькая медсестра, отрываясь от монитора своего компьютера. — По какому вы вопросу?
— Не нужно Мэри, — появился невысокий усатый мужчина в тоненьких очочках, спеша ко мне на встречу. — Я сам приму нашего гостя. Рад видеть вас, мистер Крейцвелл, — пожал мне руку, показывая, куда следует пройти. — Ваш отчим сейчас в сквере.
— После того, как мы закончим, я хочу получить копии всех результатов его обследования.
— Будут готовы, как только вы вернетесь на приёмный пост.
Пройдя через всё здание, мы наконец-то оказались на заднем дворе. Ричард сидел под небольшим белоснежным навесом, сосредоточенно смотря на стоящие перед ним шахматы.
— Добрый день, — поздоровался я, не зная, как именно тот отреагирует.
— Добрый день, — поправил очки, поднимая на меня поблекшие от старости глаза.
В свои семьдесят девять он выглядел практически как столетняя развалина. Время всегда было самым безжалостным врагом человечества и самым опасным.
— Вы играете в шахматы? — очевидно не узнал меня Ричард. — Здесь никто, кроме Френка, не умеет, но сегодня не его смена.
— Предпочитаю Блиц, — попытался улыбнуться, присаживаясь напротив.
— Меня зовут Ричард, — протянул руку, представляясь мне, наверное, уже в тысячный раз.
— Очень приятно Ричард, а меня Николас.
— Моего приёмного сына зовут так же, — усмехнулся старик. — Но последнее время он постоянно на работе, и у него нет времени навестить нас с Мартой, — взял две пешки, пряча под стол.
— Правая, — сделал свой выбор, прекрасно понимая, что мне достались чёрные. — Думаю, что ваш сын скоро освободится и обязательно вас навестит.
— А у вас есть дети? — взглянул на меня старик, делая первый ход.
— Есть, — кивнул, делая ответный. — И я никак не могу с ним справиться.
— Почему?
— Он злится на меня за то, что я не подпускаю его к будущей жене.
— И почему же вы это делаете?
— Потому что она его боится. Я так надеялся на то, что эти двое сумеют найти общий язык, хотя бы в том, что ненавидят одного и того же человека, но этого не случилось.
— И вы думаете, что своим запретом сможете ослабить его пыл? — сделал ещё один ход, и его глаза буквально прояснились, начиная наполняться жизнью.
— Надеюсь, что мне удастся сдержать его до тех пор, пока Даяна не перестанет его бояться.
— Глупое решение, — усмехнулся старик, — чем сильнее вы его гоните прочь, тем сильнее становится его желание обладать. Запретный плод сладок, и Джеймс будет грезить им до тех пор, пока наконец-то не попробует. Даяна для него сейчас, словно красная тряпка для быка, и чем больше отталкивает, тем сильнее выводит из себя.
— Именно, — сделал ход конём, забирая у старика сразу несколько фигур. — Вот и получается, что сейчас существует только два варианта. Первый — позволить ему переспать с девчонкой и тем самым окончательно испортить их будущие взаимоотношения. И второй — продолжать сдерживать, рискуя развить его манию до очередного приступа.
— Знаешь, Николас, может я и ошибаюсь, но что-то подсказывает мне, что ты пришел сюда, заведомо зная, как именно тебе стоит поступить, — когда Ричард уходил с голой в очередную шахматную партию, его мысли неведомым образом прояснялись, возвращая из плена разъедающего мозг Альцгеймера.