Она была… моим спасением из фальшивого мира, питала своей теплотой и чистой душой.
Твою мать, она была всем!
А в тот вечер, увидев видео, управляли эмоции, отказали тормоза. В один миг, все почернело. Не было мыслей, не было ничего, кроме одного и того же кадра, что прокручивался перед глазами безостановочно.
Глубоко вдыхаю, стараясь взять контроль над собой.
— Ты принимаешь наркотики?! — наконец, выдает она шипя: — Ни за какие деньги этого мира, я бы тогда не допустила даже прикосновения другого человека, Артур! — голос набирает обороты.
Еще немного, и кажется мы подожжем этот ресторан.
Смотрю ей в глаза, и путаюсь. Путаюсь так, что хочу верить. Она плохо врала, раньше. Но я не видел ее пять лет, и тот факт, что она другая тоже вносит свою лепту. Однако, бесспорно, в то время ее глаза никогда мне не врали. Никогда.
— Слушай, Ризанов, — трет виски, качая головой: — Очевидно, это плохая идея.
Она что разочарована?
— Нет. Мы завершим этот разговор. Сядь. — чеканю металлом, раздражаясь из-за собственного раздрая.
Прикрывает глаза, поднимая взгляд к потолку, тем не менее садится обратно. Возвращаю себе равнодушное выражение лица, сжимая вилку в руке до побелевших костяшек.
— О чем ты говорила… Как ты мешаешь?
Челюсть напряжена, но я старательно отгоняю мысли о том, чтобы расспросить ее о той ночи. Сейчас совсем неподходящее время.
— Это неважно после твоих слов! — все еще не успокоившись цедит даже несмотря на меня.
— Вероника.
Почти по слогам произношу ее имя, на что она все же обращает свое внимание. Моя красивая картинка из прошлого.
Непрошено лезут мысли, а такая же она все еще?
Сам прикрываю глаза… Это какое-то наваждение.
— Артур, разубеждать я тебя не собираюсь. — повторяет мои интонации, собираясь: — Каждый останется при своей правде. Ты поверил в эту чушь. Этого достаточно.
И смотрит так разочарованно, что не по себе становится.
— Мне позвонил Абрамов, пьяный. Говорил какой-то бред, якобы что-то вскроется. Судя по всему, вскрылось, спасибо. — спустя паузу объясняет медленно и спокойно.
Так и не притрагивается к еде, а ведь когда-то это был ее любимый набор. Пару глотков сухого белого, кусочек стейка и овощи. Смаковала так, словно это нечто невероятное. А я в это время наблюдал за тем наслаждением, что прорывалось сквозь ее скромность.
Это и был мой наркотик, Ника.
Наблюдать и испытывать небывалое удовольствие.
— Он больше ничего не сказал? — хмурюсь, отбрасывая эти кадры из жизни с ней.
Титанических усилий стоит контролировать и сдерживать шок, ярость, неверие, и вину. Прозрение — неприятная штука, когда ты не был готов к такому. Когда ты своими глазами видел то, чего кажется не было. Хочется что-нибудь разбить, распотрошить до мелких щепок, но я сижу перед ней, пытаясь совладать со своими демонами.
— Угрозы и оскорбления считаются? — вялая усмешка оседает на ее губах.
Выдыхаю воздух сквозь зубы. Меня, мать его, словно ведут в тот тайник, о котором я раньше не знал.
Абрамов, слишком много тебя, друг… Слишком.
На кой черт звонить ей? За каким хреном угрожать? И главный вопрос… С чего, блять, вдруг?
Одни вопросы в воздух.
— У тебя есть ответы? — несмело спрашивает в ожидании.
Смотрю на девушку, которую растоптал, перекрыв весь воздух и себе.
— Пока нет, но будут. — в этом уверен, как никогда.
Она кивает, поджимая губы.
— Тогда…эта встреча не нужна. — отвечает, забирая сумку со стола: — Поразмышляй на досуге насколько человеку, который тебе что-то тогда сказал, можно доверять?
Искренне, твою мать, смотря мне в глаза звучат ее слова, и она встает. Фраза заставляет внутри что-то свербеть. Поддаваясь порыву, встаю за ней, хватая ее за руку. Сам не догоняю, что хочу сказать. Вероника останавливается, вставая в пол-оборота. Переводит взгляд с соединения наших рук на лицо, и я замечаю накопившуюся влагу.
Удар!
— Когда ты уезжаешь?
Изнутри разрывает от прикосновения, и это даже не к коже. Просто чувство, что вот она рядом, что мы резко сократили сотни тысяч километров между нами. Она печально усмехается и глубоко вздыхая, отвечает:
— Не переживай, Артур. — собственная грудная клетка надрывается: — У тебя не будет проблем с семьей. Полтора месяца, самое большее.
И затем, не глядя, она уходит. А я остаюсь смотреть ей вслед, не понимая, что, мать его, я видел пять лет назад!
Глава 19
Зачем? Зачееем?
Мысленно ору себе, с силой тыкая по экрану телефона.