Как бы то ни было, с того дня и начался разлад между нами. Словно Артем мог подсмотреть это мое свидание и дурацкий поцелуй, хотя я точно знала, что такого быть не могло.
Почему-то я вовсе не чувствовала себя виноватой. Подумаешь, поцеловалась! Не изменила же. Устояла. Не дошла до края. Нашла в себе силы вовремя остановиться. И не думала о том, что изменив мужу мысленно, я открыла двери сквозняку, который теперь методично выдувал хранившееся между нами тепло…
Артем молча крутил руль и всматривался в узкую, освещенную фарами полосу дороги. Этакую позолоченную дорожку средь царства тьмы. Темнота, как мне показалось, наступила внезапно. Как если бы кто-то сверху накинул на землю огромный светонепроницаемый платок.
— Неужели все закончится так просто? — вырвалось у меня. — Приедем, сдадим груз, получим деньги и домой?
— Разве Санька своей смертью не заплатил за эту простоту? — грустно заметил Артем, но уже без прежнего надрыва.
Он вроде успокоился, но я знала, что горечь утраты будет преследовать его ещё долго.
— Представляешь, — вроде оживился он, сознавая, что молчание в кабине становится почти осязаемой давящей силой. — Валерия, которая прежде по несколько дней заставляла нас ждать расчет, теперь уверила меня, что деньги уже готовы… Может, она не такая змея, как говорил Санька? Конечно, она хитрая торгашка, но кому, как не ей, понять, на какой риск мы пошли. Кто бы ещё отважился привезти ей фуру клубники! Каждый знает, какой беспредел творится на дорогах… Может, кто и отважился бы, но только за стопроцентную предоплату. Сейчас никто никому не доверяет. Нет, ей нет смысла убивать курицу, которая несет золотые яйца…
Он как-то зло рассмеялся, словно этот монолог говорил не для меня, не для себя, а для далекой Валерии, которая заправляет торговлей в тех краях, где никогда не вызревает клубника.
— Артемчик, говорит мне, тут вас ждет дипломат, битком набитый сотенными.
И сам спохватился от фамильярного "Артемчик". И покосился на мое подчеркнуто равнодушное лицо. Ничего, подождем, пока все устаканится, как говорил ныне покойный Саша. Еще потребуем ответа у Артемчика, что за странно теплые отношения между ним и неведомой Валерией.
— А это, моя дорогая, многие и многие тысячи!
Если бы я не знала своего мужа, подумала бы, что его так возбуждает именно будущая сумма в дипломате.
— Не спеши радоваться, вам ещё с совхозом рассчитываться.
Вам! Теперь уже одному Артему за двоих.
— Да! Но и нам кое-что останется! — и спохватился — Санька-то умер! И будто съежился.
Человек никогда не привыкнет к смерти. И не смирится с её неизбежностью…
Некоторое время мы ехали молча, погруженные каждый в свои мысли. У меня они — ярко выраженного красного цвета. Такие деньги разве в "камазе" перевозят?
— О чем задумалась? — Артем положил руку мне на колено, не переставая следить за дорогой.
Какие бы разногласия между нами не происходили, мы все ещё чувствуем настроение друг друга. И, понятное дело, муж ощущал исходящие от меня флюиды тревоги.
— Боишься, когда страшно? — пошутил он.
— Боюсь, — согласно кивнула я и пояснила. — Если все так, как сказала ваша распрекрасная Валерия, то деньги, которые мы повезем обратно, банк транспортировал бы в бронированном автомобиле. Боевики смотрел?
— Смотрел, — ухмыльнулся муж.
— Но считаешь, что в нашей стране бандитов нет?
— Не считаю.
Левой рукой Артем продолжал крутить руль, а правой достал из-под сидения что-то, завернутое во фланелевый лоскут, и положил мне на колени.
— Взгляни!
— Что это? — я развернула тряпицу и замерла от завораживающего матового отсвета металла. — Ух, ты!
— "Макаров", — небрежно пояснил Артем.
— Пистолет?
— Нет, орехоколка! — хмыкнул он и нарочито небрежно пояснил. — Дружбана встретил — прапорщиком служит. Предложил купить. Недорого.
— Но ведь у тебя нет лицензии! — законопослушный гражданин опять проснулся во мне.
— Зато есть умение. Ты ведь не думаешь, что я стану палить в белый свет, как в копеечку, по поводу и без?
— Я-то не думаю, но хорошо бы и милиция была со мной солидарна.
— За что я люблю тебя, жена моя, так это за здравомыслие, — высказался муж.
Он забрал у меня оружие и спрятал в прежнее место. Я лишь успела спросить:
— Он заряжен?
— Понятное дело. Маслинами.
И подмигнул.
Правду говорят, мужчины — большие дети. Вот и Артем. Раздобыл себе игрушку — всего лишь пистолет "макаров", за одно хранение которого может получить срок, но он об этом не задумывался. Мне даже казалось, что наедине с собой он нет-нет, да и доставал его. Полюбоваться.
О том, что пистолет могут найти наши органы правопорядка, я старалась теперь не думать.
Глава седьмая
До места разгрузки мы добрались в одиннадцатом часу вечера. Обещание ехать со скоростью черепахи — Артем конечно же не выполнил. Профессионалов трудно винить в том, что они даже в экстремальных условиях не хотят опускаться ниже своего уровня.
Как я поняла, город, в который мы приехали, не слишком большой, но территория базы поразила меня своими размерами. Наверное, здесь могла бы хранить свою технику вся российская мотопехота. Огромные, уходящие к горизонту, здания складов, и все это обтянутое плотными рядами сетки и колючей проволоки. Представляю, что будут думать наши потомки, в очередной раз сталкиваясь с былым пристрастием советских людей к гигантомании.
Высокий, подтянутый охранник в пестрой камуфляжной форме, прикрикнул на двух овчарок-кавказцев, которые бесновались за металлической сеткой ворот.
— Валерия Степановна? — переспросил он у Артема. — А как же, распорядилась. И ребят-грузчиков для этого задержала. Предупредила, что товар у вас текучий… Вон они в нашей будке в домино режутся. Ко всенощной приготовились. Небось, обрадуются, что вы раньше обещанного приехали. Разгрузят по-быстрому, и по домам, а получат, как за всю ночь… Заезжайте!
Он загнал овчарок в специальный бокс, зашел в свою будку, где у него, по-видимому, был пульт, и ворота поехали в сторону, освобождая нам проезд.
Грузчики так споро и слаженно приступили к работе, что сразу стало ясно — это профессионалы. То-то моя мама посмеялась бы: грузчик, и профессионал. Мол, что за профессия, бери больше — бросай дальше!
Откуда у неё такое пренебрежение к рабочим профессиям, я не знаю, при том, что она сама — интеллигентка в первом поколении. Но о маме — это так, между прочим. Как в одном известном анекдоте: я всегда о ней думаю.
А у наших грузчиков движения были согласованные, как в ансамбле танца. Удлинялся штабель — удлинялась цепочка, укорачивался — менялся и строй. Штабель формировали скупыми точными движениями. Ни один ящик не нависает над другим, как грани в кубике Рубика.
Какой-то небольшого роста мужичок, которого я не сразу заметила, сновал между ними с блокнотом в руках, время от времени что-то черкая в нем. И командовал:
— Все, сюда хватит! Начинайте следующий.
Артем тоже решил поучаствовать в выгрузке. Я этому ничуть не удивилась — он никогда не мог просто наблюдать за чужой работой. В старой, выгоревшей майке он отличался от северян, как белый медведь от бурого. Хоть и заняты были работой грузчики, а поглядывали на его бронзовую кожу с интересом:
— Где это ты так загорел?
— На Канарах, — не моргнув глазом, ответил он.
Грузчики рассмеялись его шутке. Шофер, и на Канарах? А мой муж просто любил работать на даче, сняв все, что можно, уже с марта…
Стоп! Но в этом году на дачу с нами он не ездил. А я сама побывала там всего один раз. С детьми. Решила, что если наш брак летит в тартарары, то пусть и дача провалится вместе с ним! Что мне, больше всех надо? Необходимые продукты я могу купить и на рынке. Слава богу, пока денег хватает!
А все же надо будет и мне поинтересоваться у супруга, где он успел так загореть? Неужели сам ездил на нашу дачу? Может, и не нашу, а к какой-нибудь белокурой Зинке?.. Нет, буду лучше просто смотреть на грузчиков или думать о чем-нибудь постороннем!