На площадке, кроме наших трех, расположились ещё две большегрузные машины. Эти приехали раньше, возле них полным ходом шло веселье и доносился визгливый женский смех.
– Видать, у парней удачный рейс, – кивнул в их сторону Артём.
Мы втроем – он, Люся и я – накрывали импровизированный стол. Люся резала овощи на салат, Артем вначале помогал мне разделывать мясо, а пока я его жарила, привычно шинковал лук. Когда-то мы частенько вместе готовили, и поскольку я из борьбы с луком всегда выходила побежденной, с красными, будто зареванными глазами, резку лука у нас брал на себя муж. Почему-то лук на него никак не действовал.
– Прав твой супруг, – шепнула мне на ухо Люся, – у корешей рейс такой удачный, что хватило и на плечевых.
"Проститутки дорожные!" – вспомнила я рассказ кого-то из дальнобойщиков; разумеется, рассказывал он не о себе, о ком-то из коллег-шоферов, но под яростным взглядом Артёма осёкся, так и не договорил до конца.
– У вас тоже бывают удачные рейсы, – сказала я скорее утвердительно, чем вопросительно.
Лицо Артёма омрачилось. Вряд ли он надеялся, что в рейсе я ничего подобного не увижу, но мой намек воспринял как оскорбление.
– Я себя не на помойке нашёл, – процедил он сквозь зубы и, резко поднявшись, отошёл, чтобы уже больше мне не помогать.
Правда, и без него у нас помощников хватало. Я было достала из дорожной сумки примус "Шмель". С ним прежде мы выезжали на природу, на пикники. Когда-то для этих выездов у нас было все необходимое, включая резиновую надувную лодку и четырехместную польскую палатку…
– Белла, ты бы ещё спиртовку достала! – раздался у меня над ухом голос Палыча, нашего старшого, то есть. Командира каравана. Водители признали его таковым единогласно: он решал теперь все вопросы как со службами движения, так и снабжения машин самым необходимым, включая масло, бензин и помощь "аварийки". – На твоей мошке мы будем готовить мясо до утра. Спрячь свой примус подальше и скажи мужу, что пока он спал, более передовые путешественники давно изобрели кое-что поинтереснее. Вот, обрати внимание, на достижение шоферской мысли!
Он принес обычную паяльную лампу и сваренный из металлических прутьев треножник.
– Достижение! – громко фыркнул тут же появившийся Артём. Подумать только, я считала, что он куда-то ушёл, а он слышал и видел всё, что делалось возле меня. – Да ему сто лет в обед.
– Сто – не сто, а ты такой взять не догадался!
Да, старшой попал не в бровь, а в глаз. Какое там, догадался! Если уж на то пошло, этот "критик" и в моих сборах-то не участвовал. Разве прежде допустил бы он, чтобы я укладывала вещи без него, не проверив, взяла ли я всё необходимое. Для нас обоих. Прежде он всегда заботился обо мне. Наверное, даже больше, чем я сама.
Теперь же, что он мог знать, придя домой под утро? Принимал на дорожку с друзьями? Или с подругами? От этих мыслей во мне опять стала закипать злость. Зачем вообще я поехала с ним? Разве в народе не говорят, что разбитого не склеишь!
– У Саньки есть такая, – пробормотал между тем мой супруг и опять отошёл, чувствуя себя не в своей тарелке.
Пламя, вырвавшееся из паяльной лампы, взревело зверем, и довольный Палыч скомандовал:
– Тащите сковородку! Пять минут, и мясо будет готово.
Тут же за дело взялся кто-то из шоферов, а я с ножом в руке подошла к Люсе, чтобы помочь ей дорезать овощи. Впрочем, не только для этого. Некий вопрос вертелся у меня на языке.
– Как ты определила, что у шоферов тех машин женщины – плечевые? – спросила я у Люси.
Она взглянула на меня снисходительно.
– А разве ты не видела? Они перебегали из машины в машину голые. Думаешь, их жены стали бы так делать?
– Голые? Но зачем?
Я понимала, что выгляжу в глазах девушки наивной идиоткой, но мне уже было всё равно: я хотела ЗНАТЬ. С чем сталкиваются в рейсах шофёры-дальнобойщики.
– Чтобы времени не терять на переодевание, – однако терпеливо объяснила мне новая приятельница. – Они же, так сказать, на потоке. Шоферы домой. К женам торопятся. Рейс-то обратный!
– Наверное, ты не в первый раз едешь? – спросила я.
– Третий. Столько всего нагляделась, стыдно и рассказывать… А ты, конечно, в первый, – она посмотрела на меня в упор. – И ты – жена!
– Жена, – кивнула я, будто признаваясь в какой-то провинности. – А ты – нет?
– А я – любовница, – сказала Люся, но без злости и без ехидства, а скорее с грустью. – Женщина для души и тела, но не для паспорта.